Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
И в последние секунды моего погружения в сладкий сон вдруг широко открывается наружная дверь, и в тамбур входит какой-то офицер в шинели (пальто) мирного времени. Часовой в тамбуре вытягивается в струнку. Офицер входит в прихожую, останавливается, снимает свои старомодные очки, вытаскивает из кармана носовой платок и протирает очки.
Я старательно приглядываюсь к офицеру: кто он и что он? Офицер - старик, старая-престарая шинель когда-то имела лучший вид, но сохранились ещё красные генеральские отвороты; на голове рыжая кубанка (мне
Сама личность генеральская - круглолицый, седые усы, растрёпанные, как у кота, в разные стороны, глаза не «грозны», нос картошкой и красный от холода...
«Должно быть, генерал в отставке», - подумалось мне. Совсем уже близко я, к ужасу, замечаю, что на погонах этого «отставного» никаких звёздочек нет и не бывало!! Значит - полный генерал!
– захолодело в моей голове.
За всю свою недолгую военную жизнь я никогда ещё не отдавал никакому начальству честь винтовкой, а только шашкой или рукой. И если даже юнкер в тамбуре перед полным генералом стал только смирно, то что же делать мне, разнесчастному? А генерал, взглянувши на меня, надел свои очки и спрятал свой платок. Уже ничего более не соображая, я стал смирно, генерал кивнул мне и направился к лестнице.
— Ваше превосходительство!
– дрожащим голосом выдавил я из себя: - А пропуск? Пожалуйте ваш пропуск? Вёз пропуска я не имею права пропустить вас!..
— Пропуск?! Какой пропуск? У меня никакого пропуска нет!
— А я не имею права пропустить без пропуска!
— А вы знаете, кто я такой?
— Никак нет, Ваше превосходительство!
— Ну, я совсем не знаю теперь, как же мне быть с вами, голубчик! Может, вы вызовете вашего караульного начальника?
— Слушаюсь, Ваше превосходительство!
– с облегчением ответил я и ухватился за спасительную пуговку звонка.
Через пару секунд, в течение которых «страшное начальство» довольно внимательно рассматривало меня, показался на лестнице наш дежурный полковник. Но, увидя стоящего около меня, он вдруг переменился в лице, как- то обдёрнул себя, поправил со всех сторон и подскочил к генералу с рапортом. Генерал выслушал рапорт, пожал ему руку, и они вместе уже вступили на лестницу. Вдруг генерал оборачивается ко мне... и, смеясь, говорит:
— А вы - молодец! Так и нужно! В особенности в наше время!
– И они пошли наверх...
Я остался стоять на месте в полном обалдении и уже без всяких признаков сонливости... Через пару минут сбежал по лестнице мой полковник и, чуть не лопаясь от смеха, спрашивает:
— А вы знаете, кого вы не пустили? Разве вы его никогда не видели?
— Никак нет! Не знаю и не видел никогда!
— Это
События на российском Юге, где начиналась Гражданская война, стали развиваться стремительно. Прапорщик Крыленко, ставший «на час» Верховным главнокомандующим советской России, направлял на границы Дона красногвардейские отряды с карательными задачами. В Макеевском районе Донецкого бассейна была объявлена «Донецкая Социалистическая Республика».
Черноморский флот прислал атаману Каледину ультиматум. Революционные моряки из Севастополя грозно требовали «полного и безвозвратного» отречения от атаманской власти:
«...Немедленно признать власть за Советами рабочих и солдатских депутатов».
На что войсковой атаман Донского казачества, прочитав телеграмму, заметил по поводу «матросской угрозы»:
— Менять волю казачества Дона, избравшего меня атаманом, - это не топить турецкие парусные шхуны-угольщики на войне...
...Число добровольцев в Новочеркасске всё увеличивалось. В ноябре из Могилёва прибыл, а вернее сказать - пробился Георгиевский пехотный батальон. Пусть не в полном составе.
Он был сформирован из раненых фронтовиков - георгиевских кавалеров, которые проходили после выздоровления тщательный отбор. По замыслу императора Николая II такому батальону предстояло стать элитной частью сражающейся Русской армии, поскольку каждый его боец являлся действительно доблестным воином. Причём многие солдаты являлись обладателями полного банта «Егориев» — крестов всех четырёх степеней.
Бойцы Георгиевского батальона отличались «примерной» бодростью духа, пехотной выучкой и дисциплинированностью. Это были подлинные рядовые герои Первой мировой войны. Они стали первыми нижними чинами Русской армии (не считая разве небольшого числа ударников), которые в Новочеркасске пополнили ряды создававшейся белой Добровольческой армии.
В ночь на 26 ноября в соседних с Новочеркасском городах Ростове и Таганроге вспыхнули вооружённые восстания, подготовленные местными большевиками-подпольщиками. Но удержать Ростов и Таганрог в своих руках военно-революционные комитеты смогли только несколько дней.
Атаман Каледин оказался в сложном положении. Подавить вооружённые выступления в Ростове и Таганроге можно было только военной силой. Но ещё совсем недавно генерал на Третьем Войсковом Кругу сказал, что «ему страшно пролить первую кровь». И когда он решился «её пролить», то казаки за ним не пошли. Недавние фронтовики воевать ни с кем не хотели.
Каледин в тот же вечер пришёл в добровольческий штаб на Барочной улице и сказал:
— Михаил Васильевич! Я к вам за помощью. Будем как братья помогать друг другу. Всякие недоразумения между нами кончены. Будем спасать, что ещё возможно спасти.
Алексеев просиял и, сердечно обняв Каледина, ответил:
— Дорогой Алексей Максимович! Всё, что у меня есть, рад отдать для общего дела. Пошлю в бой всех, кто значится в строю Добровольческой армии.
— Михаил Васильевич, под Ростовом надежда вся на добровольцев. От себя могу послать в бой пока только Донской пластунский батальон и сотню казаков-юнкеров Новочеркасского училища.