Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
Алексеев вежливо спросил своего оппонента, не поднимаясь:
— Какой бы власти хотели вы, уважаемый Лавр Георгиевич, на посту командующего Добровольческой армии?
— Только полной власти единоначальника. Если этого мне не будет дано здесь, то я отправлюсь воевать с большевиками в Сибирь. Хотя я знаю, что именно Михаил Васильевич начал создавать белую армию добровольцев, а не я и никто другой.
Слова Корнилова «создали» тишину в комнате. Ситуация становилась конфликтной. Все прекрасно понимали, что если уйдёт Корнилов, то среди добровольцев неизбежно
Алексеев понимал, что без Корнилова создание армии будет сопряжено с большими трудностями. И в то же время он не хотел уходить от военного руководства добровольцами. Ведь основу собравшихся в Новочеркасске людей составляли бойцы из созданной им в столицах подпольной организации офицеров и юнкеров. Алексеев решил искать компромисс:
— Вы, Лавр Георгиевич, поезжайте в Екатеринодар и там самостоятельно приступайте к формированию частей Добровольческой армии. А я останусь на Дону.
Корнилов отказался, сказав решительно:
— Это не выход из положения. Это будет для Белого дела ещё хуже.
— Почему вы так считаете?
— Находясь на таком близком расстоянии друг от друга, мы, Михаил Васильевич, уподобились бы с вами двум содержателям балаганов, зазывающим к себе публику на одной и той же ярмарке.
— Так где же, по вашему мнению, выход?
— Мне нужен простор для боевой работы. Предлагаю вам, Михаил Васильевич, остаться на Дону. А я переберусь в Сибирь. Там для меня найдётся работа.
Но против такого «распыления» командных личностей дружно выступили приехавшие в Новочеркасск представители «Национального центра»: князь Трубецкой, Струве, Фёдоров, Львов, Белоусов и Милюков.
Алексеев дал слово Милюкову:
— Говорить много сейчас не надо. Мы не на думской трибуне. От московских и петроградских общественных организаций, выступающих против большевистской узурпации государственной власти, убедительно прошу генералов Корнилова и Алексеева в одной упряжке нести тяготы по созданию белой армии на юге. Только вдвоём вы осилите это дело.
Корнилов с места коротко бросил:
— Я готов только на самостоятельную боевую работу. Двоевластия не терплю со времени появления комиссаров Керенского в армии.
Милюков ответил:
— Московские общественные организации поручили мне заявить здесь, на Дону, что руководители антибольшевистского военного движения могут рассчитывать на моральную и материальную поддержку из центра только при одном обязательном условии.
— Каком же, Павел Николаевич?
— При условии, если все три генерала - Алексеев, Корнилов и Каледин будут работать на юге России совместно. А для этого надо вам распределить обязанности. Если такое соглашение будет достигнуто и подписано, то я беру на себя заботу о передаче этого документа руководству Антанты, союзнику России.
Спор грозил затянуться. Но тут слово взял до этого молчавший генерал Деникин:
— Я предлагаю
Совещание на том и порешило. Было оговорено, что принципиальные вопросы должны разрешать все три генерала.
Так первым командующим белой Добровольческой армии стал генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов, сын простого сибирского казака, не имевший «буржуазного происхождения» и «капиталов».
Под стать ему был и генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев, сын николаевского солдата, «примерно» выслужившегося к концу своей жизни в офицеры.
Корнилов сам выбрал себе помощника на должность начальника штаба. Его предложение без всяких раздумий принял генерал-лейтенант Лукомский. Друг друга «быховские узники» прекрасно знали по совместной работе в Могилёвской Ставке.
На следующий день Корнилов сказал своему начальнику штаба:
— Здесь, на Дону и на Северном Кавказе, мы с Михаилом Васильевичем будем во многом зависеть от местных войсковых атаманов. Не они, а мы у них в гостях. Мало мне верится в успех белой работы здесь, на Юге.
— А где тогда, Лавр Георгиевич, по вашему мнению, перспектив больше?
— В Сибири. Я её хорошо знаю и верю в неё. Убеждён, что там антибольшевистское дело можно будет поставить широко. Здесь же мог справиться и один Алексеев. Жаль, что Милюков и его думские политики задержали меня на Дону и не пустили в Сибирь. Именно там следует начинать работу, чтобы не упустить время...
В середине декабря создаётся Донской гражданский совет или, как его ещё называли, Всероссийское правительство. Его возглавили три генерала - Алексеев, Корнилов и Каледин. Это был по сути дела триумвират первого в годы Гражданской войны антибольшевистского правительства.
В Гражданский совет вошли на правах «рядовых» членов М. Фёдоров, князь Г. Трубецкой, П. Струве, П. Милюков и... известный «террорист-бомбист» Б. Савинков, соратник министра-социалиста Керенского. Его появление в Новочеркасске оказалось для всех большой неожиданностью.
Объявившись в столице Дона, Савинков сперва нанёс визит вежливости атаману Каледину. Разговор у них шёл без свидетелей и, по всей вероятности, не сложился. Казачий генерал симпатий к людям, подобным Савинкову, не испытывал. Более того, он считал их прямыми виновниками гибели России.
После посещения атаманского дворца Савинков отправился на Барочную улицу, в офицерское общежитие. С интересом он смотрел, как на улице строились поротно добровольцы. Отметил, что все были в новых, хотя и залежавшихся на новочеркасских складах шинелях, при погонах. Винтовки-трёхлинейки по виду потёртых прикладов прошли не одни руки.
Дежурный по общежитию поручик из гвардейцев, косо поглядывая на известного эсера-боевика, всё же проводил гостя к генералу Алексееву.
Так же неприветливо встретил Савинкова и ротмистр Шапрон. Но спросил посетителя с привычной учтивостью: