Алексей Ваямретыл – лежащий на быстрой воде. Путь преданного своему хозяину камчатского самурая

Северодонецкий Александр

А сам Денис уж и не знал, что его отцу-то было всего-то 26 лет. Именно сложенные в круг в центре те 26 маленьких бисеринок и символизировали, прожитые его отцом годы, а еще было семь квадратов, которые символизировали те семь медведей, которых он здесь на Ветвей успел застрелить и много было – не сосчитать бисеринок, которые отражали всех тех куропаток и быстрых зайцев, которых он и сам стрелял из ружья, а чаще всего ловил на свои петли и умело, расставленные на кустах силки.

Затем по полудню, как только стрелки часов перешагнули те еще непонятные Денису 12 часов все собрались споро и поехали на здешнюю гору Шаманку, которая была километров в пяти от их поселка, а там мужики уже с утра нарубили веток серого ольховника и смолистого кедрача, и сложили высокий как египетская пирамида

костер, внизу было подложено несколько пучков сухой травы и еще кедровая стружка, чтобы огонь вмиг объял его давно похолодевшее тело, как бы и защищенное от самого того полыхающего огня и новой кухлянкой, и красивыми торбозами, и новым кем-то ранее разукрашенным малахаем, который уже нисколько не грел его на этом морозе.

Когда отца положили на досках на сложенное умелыми руками на такое вот кострище, Дениска еще не понимал, что же будет дальше, так как он был первый раз на такой здешней погребальной их траурной нымыланской церемонии.

Мужчины с четырех сторон подошли к кострищу и сначала белесоватые дымные языки, как-бы окутали тело его отца в такой красивой красной кухлянке, а затем снизу откуда-то от самой земли потянулись желтые, как и отцовская новая кухлянка языки пламени, легко теперь скрывая от его растерянного взора сына всё тело его родного и любимого им отца. Так как растерянность к Денису пришла опосля от осознания, что огонь ведь такой жаркий, огонь такой сильный, что все клеточки его родного, его единственного отца вот так в миг вспухнут пузырями, как летом на его правой руке, когда он пролил кипяток из чайника и затем ведь испарятся, как и вспух пузырь на его руке, когда он неосторожно прикоснулся к горячей сковородке на прошлой неделе.

И теперь, Денис смотрел не на то место где лежал его отец, так как ему было теперь вновь невероятно страшно, а он смотрел куда-то в далекую ввысь, куда теплые потоки воздуха и те желтые языки пламени легко поднимались как-бы, обозначая и прорисовывая в морозном воздухе невидимую дорожку, по которой его отцу придется вот теперь медленно подниматься как по некоей лесенке туда к их всем верхним людям. Он посмотрел в сторону и там вдали на зеленой ветке кедрача сидел все тот же старый черный грудастый ворон и он видел, как у того с глаз катились слезы и Денису захотелось самому вновь поплакать и он заливаясь слезами плакал уже не, боясь ничего и, не понимая не будут ли его ругать взрослые, которые стояли все молча и, только мать тихо продолжала еще со вчера и убивалась, а бабку сюда и не взяли, так как та была такая немощная, после того как её дочери сына бездыханное тело привезли в дом их.

Только и запомнил Денис её слова:

– Как же так, что ты мой сыночек, мой Сашенька ушел раньше, чем я. Да я теперь-то долго и не проживу, вижу скоро там мы внове встретимся. Жди уж меня и прости…– были её такие слова, подытоживающие её путь на этой камчатской земле. Так как она уже ведь давно была готова соединиться со всеми верхними людьми, но вот настоящей-то нагоды у неё и не было. А теперь, когда и мужа у неё рядом нет, и сын младшенький вот её буквально вчера покинул её, зачем старой и жить здесь на Ветвей. Лучше уж там с верхними всеми их людьми. Лучше рядом с сыночком, чтобы и помочь, и поддержать его…

Ой, как же не хотелось ей, чтобы вот так, ей семьдесят два, а сыну её всего-то 26 лет и она жива, и здесь, а её сын, еще мгновение, еще несколько минут и уж там высоко, у них, у тех их у всех верхних людей…

И, Денис только слышал, как его руки сильно сжимает шершавая рука соседа Аника Игоря, а справа его поддерживает со спины Ахытка Владимир.

И, среди здешней тишины только по-особому потрескивающий кедрач не то от мороза, который ранее его сжал, не то от тепла, которое изнутри его толстые ветви рвало, выдавливая изнутри сильно горящую смолу, ясно всем говорило о чём-то ему только и понятном, и о чём-то таком особенном и о вечно-бесконечном.

– Ухо-ди-! Тр-щ-!

– Про-щай-! Тр-щ-!

– Навсегда! –Тр-щ-!

И, этот теперь полыхающий на ветру не вероятно горячий костер, и то ледяное стекло, в которое было вморожено лицо его отца еще долго стояло в памяти малого Дениски, еще долго не давало ему спокойно спать на теплых оленьих шкурах

по ночам, взывая от пришедшего испуга вновь открыть глаза и осмотреться по сторонам, и только, заботливые и натруженные за день руки его бабки Лукерьи и мамы Татьяны заботливо прикрывали его, сползавшей от сучения ножками шкурой оленя и еще такой толстой, и теплой шкурой медведя, весной застреленного его же отцом, чтобы он в своих снах и, побыстрее мужал и побыстрее рос, так как нужен был в их селении Ветвей опытный охотник и, каждый раз он по-особенному вспоминал своего единственного, своего родного по-особому любимого им отца, еще не понимая куда тот на самом деле делся с того жаркого костра, так как и водила затем туда на их ритуальное кладбище и мать, и свою бабку но ничего, кроме серого пепла на том месте уже и не было. И, обильные приносимые ими дары, их широкогрудому ворону Кутху он сам часто приносил из своей первой самостоятельной охоты и, даже со своего ежедневного стола, откладывал, чтобы в субботу или в другой денёк сбегать туда, где закончилась земная тропиночка его отца и, где в душе его осталась только память о пути его куда-то ввысь и далеко на небеса.

И именно теперь он ясно понимал, что отец где-то там высоко и внимательно наблюдает за ним, ведя уже сына своего по новой здешней такой как и него самого узенькой тропиночке, которая может быть только здесь на Ветвейваяме у него и начинается, чтобы где-то там изнутри в памяти его всегда и поддерживать его, и даже ободрять его на труды ежедневные, и дела ратные…

___

Глава 3.

Ошеломляющая догадка.

28 декабря 2012 года по всем российским новостным каналам, и европейском SNN, Euro NEWS прошла информация, что американская певица и попдива Уитни Хьюстон погибла в 2012 году в гостинице в Нью-Йорке не самостоятельно, утонув в ванной комнате, как ранее объявило американское следствие, а, что к её смерти в гостинице тогда приложили руку американские или уругвайские наркобароны, которым она, по достоверным слухам задолжала более полутора миллионов долларов.

И, слушая эту информационную ленту новостей, Уголев Александр сопоставил слово наркотики и из своей цепкой памяти извлек и вспомнил, как совсем недавно в ноябре 2010 года у Дениса Ваямретыла долго и дотошно сам допытывался, куда же на самом деле исчез его младший брат Алексей, так как те были на рыбалке на Олюторке только втроем: Денис, Алексей и Гена Умьявилхин.

Александр Уголев и ментов здешних, и понятно и своих следователей попросил поговорить с ними «по-душам», и проплатил их нештатные услуги, и, сопоставил летнее 2010 года решение районного Суда, когда соседей по их дому Примерова Игоря, судебного пристава осудили за наркоту и, еще он в миг вспомнил тех городских и елизовских рыбаков, которые были фактическим и хозяевами той рыбалки, и также в их селе покуривали практически не скрываясь, зеленую травку, кажется коноплю. Да, и задерживались милицией они в тоже самое время, когда сам Алексей Ваямретыл пропал т.е. в конце сентября или может быть в начале октября…

И, он еще вспомнил, как по телевизору в октябре этого же года показывали, что в Петропавловске-Камчатском наркоконтроль арестовал невиданную на Камчатке ранее партию почти полторы тоны в канистрах гашишного масла, которое было завезено морем из Приморья или даже из самого Владивостока, и естественно было, и предназначалось оно на следующий рыболовный сезон для рыбаков и рыбообработчиков всех береговых многочисленных рыбацких предприятий различной хозяйственной формы ООО, или ОАО, а то и ИП.

А теперь, и причины пропажи Алексея Ваямретыла и даже то следствие, всё у него как бы враз и устаканилось оно, как тот сложный трудно разрешимый пазл само собою сложилось в одну такую жесткую картинку здешней их олюторской, их камчатской незамысловатой наркожизни…

Оно сложилось в его голове в ту особу пазловую т.е. в ту не вероятно сложную жизненную картинку, в которой его простой и доверчивой душе, такой ранимой душе, какая была у Алексея Ваямретыла не дано уж по самой его природе и выжить, не дано было ему чтобы вытерпеть весь такой коварный натиск на неё всей этой залихватской его юной и беспечной разукрашенной самими наркотиками жизни…