Алеша Джапаридзе
Шрифт:
— А как вы думаете, товарищи, возвращаться обратно к себе в Баку?
— Мы решили, Владимир Ильич, ехать через Париж, — ответил Джапаридзе и, немного помолчав, тоже спросил: — Что вы посоветуете нам посмотреть там из памятников искусства?..
Владимир Ильич на минуту задумался. А Надежда Константиновна восторженно сказала:
— О, там есть что посмотреть! Вот Владимиру Ильичу очень понравилась статуя Родена «Мыслитель».
— Да, да, — оживился Ленин.
Он посоветовал также обязательно осмотреть Лувр и Стену коммунаров на кладбище Пер-Лашез. А в Лондоне еще можно успеть
Алеша запомнился Ленину. Позже в одном из своих писем к Шаумяну Владимир Ильич и Надежда Константиновна спрашивали: «Что с Алешей, как его здоровье, чем занят?» Шаумян зашифровано писал в ответ: «Дорогие дядя и тетя! Вы спрашиваете про Алешу. Он в Тифлисе, несколько месяцев тому назад он заболел, сейчас выехал лечиться к Авелю. С ним в компании я устроил хорошую пекарню в Тифлисе, которая работает и может оказаться очень прибыльной. Там сейчас работают братья Алеши, хорошие ребята». Конечно, Ленин и Крупская сразу поняли: Алеша «заболел» и «выехал к Авелю», значит, арестован и выслан туда, где Енукидзе, в Сибирь. «Пекарня» — это типография, а «братья» — товарищи по борьбе.
Джапаридзе возвратился в Россию окрыленным. Ведь столько впечатлений от всего увиденного и услышанного за границей! А главное — от съезда, от встреч и бесед с Владимиром Ильичем Лениным, который четко определил задачи партии и пролетариата в революции.
Варо, как и было условлено, ждала мужа в Петербурге, все в той же гостинице, в том же номере. Она почти никуда не выходила, боясь, во-первых, что Алеша неожиданно явится в ее отсутствие, а во-вторых, опасаясь шпиков. Ведь Варвара Михайловна уже третий год в рядах большевистской партии. Вместе с мужем ведет революционную работу и, естественно, как и он, постоянно подвергается опасностям.
Едва Алеша, утомленный после напряженной работы на съезде и после всех опасностей пути, вошел в номер, как Варо обняла его, расцеловала. Молча посмотрели друг другу в глаза, светящиеся радостью, и заулыбались. Нашли, что оба заметно похудели, но особенно Алеша: появились морщинки на смуглом лице, щеки впали.
— Не огорчайся, милый, — ласково сказала жена, — теперь я возьмусь за тебя, и ты поправишься быстро.
Потом она стала расспрашивать, из осторожности, по-грузински:
— Ну, что съезд? Ленина видел? Как он?
— Видел! — восторженно и тоже по-грузински отвечал муж. — И не только на заседаниях, был даже у него в гостях!
— Какой счастливый! О чем же вы говорили?
— Он расспрашивал меня о Баку. И я ему рассказал. Он расспрашивал о моей жизни. И…
Алеша в задумчивости подошел к окну, растворил его. Не так уж много рассказал он Владимиру Ильичу о себе. Не хотелось ему докучать. А рассказать было что…
Перед мысленным взором Алеши пронеслась его до предела насыщенная бурными событиями жизнь.
Давайте же и мы, читатель, мысленно проследим за движением жизни пламенного революционера, стойкого большевика-ленинца.
Начало пути
В одном из горных уголков Грузии, в маленьком уезде бывшей Российской империи под названием Рача, издавна расположилось селение Шардомети.
Селение представляло собой, как обычно в Грузии, скопление домиков. В одном из них жил грузинский дворянин Апрасион Хосиевич Джапаридзе. Хотя он и был дворянского происхождения, однако все богатство его состояло, пожалуй, из хорошо сшитой черкески, серебряного пояса с кинжалом, папахи да коня. Но наряд этот извлекался на свет божий лишь в праздничные дни, когда, оседлав коня, Апрасион гарцевал по улицам родного селения. Все остальное время он занимался, как и все жители, сельским хозяйством. Пахал на паре быков клочок кукурузного поля, окучивал виноградные лозы, а осенью собирал урожай, давил виноград. Запасов хватало на год. В сарайчике хранилась кукуруза, из которой жена, Анна Григорьевна, смолов зерна на ручной мельнице, пекла вкусные лепешки или варила мамалыгу; в маленьком винном погребе — марани— стояло несколько врытых в землю больших кувшинов — квеври, наполненных вином.
Холодной январской ночью 1880 года в домике дворянина Апрасиона Джапаридзе родился сын. Дали ему имя Прокофий, что по-гречески означает «успевающий».
Пакия, как ласково называли его в деревне, рос у подножия лесистых вершин, около горной реки Риони. Не раз поднимался он на эти вершины, всматриваясь в далекие горизонты. Часто бродил мальчик и по берегу Риони, где любил плескаться в реке со своими сверстниками, такими же, как и он, загорелыми, не боящимися ни ветров, ни дождей.
Вскоре на семью обрушилось горе — скончался отец. Трудно было матери одной поднимать детей. И молодая женщина решила покинуть Шардомети, перебраться в деревню Боква, где жили ее родители, надеясь, что с ними легче будет растить ребят, Пакию и младшую Верочку.
Деревня Боква ютилась также среди лесистых склонов, под Рысьей горой. На каждом шагу здесь били родники. Особенно нравился Пакии «Большой родник», сохранившийся и поныне. Босоногим мальчонкой часто бегал он туда за водой. Сядет, бывало, на камень и любуется красотой дикой природы.
А возвращаясь домой, он видел, как тяжело живется матери, и невольно задумывался, грустил.
Безотцовщина… Сколько горьких минут принесла она маленькому Прокофию! Беспросветная нужда давила его. Но и в суровой бедности он сохранял свою гордость. Такие же бедняки — крестьянские дети были друзьями его детства. Их участь была его участью, их горе — его горем. И сколько раз мальчик дрожал от негодования: близких и дорогих ему людей безжалостно притесняют, грабят и оскорбляют.
Прокофий до сих пор помнил события, потрясавшие его душу. Однажды под отчаянные крики соседки полицейские уводили с ее двора единственную корову — кормилицу многочисленной семьи. И за что? Только за то, что бедная женщина не имела денег, чтобы уплатить налог. А в другой раз Пакия наблюдал, как приезжие чиновники описывали за долги имущество у дедушки Вано, которому уже перевалило за сто. Год назад Вано заложил в банке клочок своей земли и виноградник, дабы послать единственного внука учиться…