Алеша – путь к мечте

Ка Lip

Назар, разгоряченный собственной речью, рванул к Петровичу. Хорошо, его вовремя перехватил Ефим.

— Тихо. Слышь, притормози обороты, — Ефим как всегда говорил глухим, хриплым голосом, так что по коже пробегали мурашки. — Петрович, парень у тебя на конюшне с хвостиком. Это кто?

— Так это Леха… спортсмен мой, — Петрович даже повеселел, поняв, о ком говорит Назар, а потом опять в его глазах промелькнул испуг, — да ты что, Назар, неужели ты подумал… да он не из этих… Богом клянусь.

Петрович резко встал и, в порыве

веры, замешенной на пьяном угаре, порвав на груди ворот рубашки, достал оттуда цепь с крестом и прижался к кресту губами.

— Вот видишь, Назар… человек на кресте поклялся. Ты присядь, не горячись… давай побазарим с ним и разберемся.

Назар резко оттолкнул от себя руки Ефима и сел обратно на свой стул, зло сверкая глазами.

— А что он тогда у тебя как баба с лохмами ходит? — вмешался в разговор один из братков и махнул в рот уже нагретую рюмку водки.

— Да не знаю я… мне-то все равно… работает он хорошо, ответственный, все делает, денники отбивает, лошадей работает и вот талант у него… коня он чувствует… прыгает он хорошо… коня бы ему хорошего, и тогда бы мы…

Было понятно, что Петрович уже впадает в пьяное состояние, когда его мысли далеки от разумного рассказа и тем более диалога.

— Петрович. Слышь? — Ефим сам тряханул Петровича за грудки. — Чтобы больше в таком виде он здесь не появлялся. Раз он не петух, пусть подстрижется. Ты понял меня?

— Понял… понял…

Пьяно икая, сказал Петрович и потянулся за рюмкой водки, утомленный уже этим разговором.

ГЛАВА 3

Леша опять возвращался домой на последней электричке. Он достал учебник и тетрадку и попытался сосредоточиться на алгебре, но мысли унесли его от формул в водоворот того, что он так и не мог понять… он думал о Назаре. От этого воспоминания он вздрогнул, попытался еще раз сосредоточиться на формуле и опять Назар, его глаза, то, как он стоял напротив него и то, что вдруг воздуха перестало хватать, и сердце странно забилось.

Леша перевел взгляд на окно. Там было темно, только видны огоньки сквозь мокрое стекло. К ночи холодный осенний дождик усилился.

Он опять чуть не пропустил свою остановку. Его мысли были не здесь, и почему-то ему было так хорошо. Так хорошо, как будто впервые в жизни он нашел то, что так долго искал или того, о ком так было странно думать, но почему-то на душе становилось светлее…

После этих соревнований он заболел. Все-таки холодный дождик и то, что он практически весь день был на улице, да еще и в мокрой одежде, дало о себе знать. На следующий день у него поднялась температура, нос неприятно заложило, а горло болезненно отзывалось на каждый глоток.

Варвара Петровна сразу увидела его нездоровое состояние и грозно скомандовала, чтобы он шел в постель. Через пару минут она принесла градусник, который долго сотрясала и потом дала его внуку. Алексей со смиренным видом засунул

его себе под мышку, и они молча стали ждать положенные десять минут. И результат был налицо — тридцать восемь и три. Бабушка заохала, пошла звонить — вызывать врача на дом. Леша понимал, что это уже без вариантов. Для школы ему нужна была справка о болезни, поэтому придется лежать и ждать врача, но самое плохое во всем этом было то, что на конюшню в ближайшую неделю он не попадет.

Так все и случилось. Он лежал дома в теплых шерстяных носках, в которые бабушка засыпала горчичного порошка. Грудь и спину она регулярно растирала ему вонючими перцовыми настойками и поила чаем с малиной. Он от этого потел и чувствовал себя ужасно, но смиренно все выносил, так как очень хотел поправиться и поскорее попасть к лошадям. Все это время он думал о них: Тохе, на котором прыгал, Василии, зная, что без него он точно кого-нибудь еще уронит с себя, и других лошадях, а еще он думал о Назаре… Ему было странно, что впервые в своей жизни он думает о ком-то так долго и это, оказывается, так приятно…

Среди недели его навестил Генка.

Дверь в его комнату открылась, и Варвара Петровна громогласно объявила:

— Принимай гостей. Друг твой, Гена… Ну, проходи, проходи, что замер, — она пропустила в комнату Гену и закрыла за ним дверь.

— Что, действительно болеешь? — Генка плюхнулся на кровать и внимательно посмотрел на него. — Да, болеешь… а я думал так, филонишь, ну, типа, на школу забил.

— Ты пересядь, а то еще заразишься, — Алексей шмыгнул носом.

Генка быстро пересел на рядом стоящий стул и стал рыться в школьной сумке.

— На, вот тебе принес, — он протянул несколько тетрадок, — переписывай. Это классная сказала, чтобы я тебе тетрадки принес, чтобы ты не отстал по программе.

Леша взял тетрадки и, не теряя время, стал списывать с них то, что в школе прошли уже без него. На слова друга он даже и не обиделся. Он знал, что Генка хоть и его друг с детства, но сам бы вряд ли зашел навестить его, а так понятно. Если классная поручила, вот он и здесь.

Пока Алексей писал, Генка стал рассказывать о событии в их школе. О новой училке биологии и о драке старшеклассников, потом замолчал, как будто что-то вспомнил.

— Ты, вроде, на соревнования ездил? И как?

— Конь захромал… пришлось сняться.

— А что, на хромом нельзя прыгать?

Леша перестал писать и, не поднимая глаз, тихо ответил:

— Можно… но ему же больно…

— Кому? Коню? — Генка засмеялся. — Ну, ты и даешь. Коню больно. А если бы он не захромал, выиграл бы?

— Да.

— Вот лох ты, Леха. А кстати, призовые там были? — увидев, что Леша кивнул, Генка продолжил. — Говорю же, лох. Сейчас баблосик был бы… можно было бы куда сходить, потусить. Там ребята рассказывали, они в клуб ходили… там классно. И телки там… дают, короче, если деньги есть.