Альфа и Омега
Шрифт:
— Не буду, — успокоила его я, постепенно восстанавливая дыхание и мотая слегка отяжелевшей головой. Каждый раз, когда он отпускал меня, не дав почувствовать желанной разрядки, я ощущала тяжесть в животе и тошноту, словно он в буквальном смысле слова отравлял меня этим. — Я просто хотела сказать, что твоя биология не определяет того, кто ты есть. Я верю в это. Если все, что ты испытываешь ко мне, это сексуальное влечение, то…
— Как я могу быть уверен? — вдруг спросил он, застав меня, признаться, несколько врасплох. — Как я могу быть уверен, что это только оно?
— Ну, я кажусь тебе болтливой и надоедливой, и у нас нет ничего общего, — уныло развела руками я. — Кажется,
— А я кажусь тебе задирой и грубияном? — уточнил Йон, отчего-то улыбнувшись уголком губ.
— Ты… — Я помедлила, медленно обведя взглядом его фигуру. Его большеглазое лицо, порой такое по-детски невинное, порой такое хищное и жесткое, его широкие плечи, крепкие руки, сильные ноги и все остальное, что по отдельности, казалось, не было чем-то исключительным, но вместе составляло настолько поразительно гармоничное единство, отвечающее всем моим внутренним представлениям о том, как должен выглядеть мой идеальный партнер, что это было даже смешно. Он не был идеалом в каком-то объективном смысле, но так уж вышло, что был идеальным для меня. Как бы отчаянно я ни пыталась это отрицать, судьба знала свое дело. Пусть даже этого все равно было слишком мало.
— Хана, ты в порядке? — Альфа осторожно помахал рукой у меня перед лицом. — Земля вызывает Хану Росс, ответьте.
— Я здесь, Земля, — отозвалась я, не сдержав улыбки. — Я всегда была здесь.
Его взгляд изменился — всего на мгновение, но мне показалось, что я вижу в нем что-то большее, чем раньше. Как будто мои последние слова отозвались в самой глубине его естества.
— Ладно, — как-то бесцветно отозвался он, отстраняясь. — Допивай свой шоколад. Мне кажется, наше белье уже почти достиралось.
Я не стала с ним спорить, хотя по моим ощущениям прошло едва ли полчаса. Меня так и тянуло задать этот проклятый и совершенно бессмысленный вопрос. Могло ли так быть, что в его случае судьба сработала аналогично? Может быть, ему с юности тоже нравились рыжие или чрезмерно болтливые девчонки, как мне нравились мрачные парни в коже, которые, однако, умели невыразимо солнечно улыбаться?
Перебирая сейчас в уме свои детские и юношеские увлечения, я с удивлением и даже каким-то священным трепетом узнавала его в них. Эти волосы, падающие на глаза, эти грубоватые манеры, скрывающие доброе сердце, эта страсть, что плескалась в его взгляде, опаляя мое тело даже на расстоянии. Просто мой типаж? Или в самом деле — кто-то, кого я любила всю жизнь, даже не зная об этом? Сколько еще девчонок по всему земному шару предпочитали парней такого склада характера и внешности? Совпадение по теории вероятности или же предрешенная неизбежность? Он просто подходил по ряду параметров, которые я сама себе когда-то выдумала, или же я выдумала их потому, что всегда знала, что встречу его и он будет именно таким?
Уроборос, змея, кусающая себя за хвост. Вопросы без ответов и ответы, к которым не получается задать нужный вопрос.
Когда мы выходили из кафе, он уже не смотрел на меня, погрузившись в собственные мысли, и я, чтобы тоже отвлечься, начала таращиться по сторонам, хотя ничего примечательного в этом квартале не было — все те же трущобы, облупившаяся краска на стенах домов, покосившиеся заборы и глубокие рытвины на дорогах, словно асфальт тут частично смыло осенними дождями. Но потом мой блуждающий взгляд неожиданно привлекли знакомые очертания. Я сначала даже не поняла, что именно вижу, а потом мне отчего-то стало грустно и смешно — одновременно.
— Что ты делаешь? — уточнил Йон, глядя на то, как я, вцепившись в кусок жести, прибитый к
— У меня больше нет телефона, чтобы сфотографировать это, — пояснила я. — Но вдруг потом появится или… Я не знаю, просто помоги.
Пару секунд он медлил, словно прикидывая масштабы возможного ущерба, потом пожал плечами и, подойдя, одним движением оторвал жестяную пластинку вместе с гвоздями, на которых она держалась. Я на мгновение ощутила, как ощерился и ярче полыхнул его запах, как бывало всякий раз, когда он обращался к силе Зверя внутри себя.
— Что это вообще такое? — поинтересовался альфа, покрутив свой трофей в руках, а потом придвинувшись ближе к уличному фонарю, чтобы разглядеть подробности. — Кто такой Оймах? Что это за бред вообще?
— Это образец современного городского фольклора, — с умным видом отозвалась я. — Я познакомилась с парнем, который их исследует, в ту ночь, когда мы с тобой встретились… во второй раз. Он тоже не знал, что тут написано и кто их развешивает, но… — Я замолкла, не зная, как подобрать слова, чтобы выразить охватившее меня чувство невосполнимой потери. Моя жизнь разделилась на до и после, и эта табличка принадлежала к миру «до». Поэтому я хотела ее себе, как бы бессмысленно это ни было.
— Ясно, — выразительно повел бровями Йон, хотя, судя по его лицу, ничего ясно ему не было. Но прежде, чем наш разговор каким-то образом продолжился бы в русле заданной темы, он вдруг спросил: — А ты помнишь нашу первую встречу?
— Такое, знаешь ли, сложно забыть, — выразительно округлила глаза я, прижав табличку к груди, потому что сложить ее мне было все равно некуда. — Мне показалось, что ты хочешь меня убить.
— Я и хотел, — как-то слишком легко согласился он.
— Прости, что? — ошарашенно переспросила я.
— Я хотел тебя убить, — услужливо повторил он. — Я был… ужасно зол из-за того, что не смог получить от того идиота-дилера никакой полезной информации относительно местоположения Сэма. Две недели поисков коту под хвост, и я снова оказался ни с чем. Ты просто попалась под горячую руку, я… — Он сделал паузу, видимо подбирая слова. — Я поддался своей ярости в тот момент, позволил ей себя контролировать. Сделал ровно то, от чего отец всегда меня предостерегал.
— Но почему… почему не убил? — растерянно пробормотала я, чувствуя, как мне от таких внезапных признаний как-то поплохело.
— Меня остановил твой запах, — серьезно отозвался он, проникновенно посмотрев мне прямо в глаза. Я вспыхнула, вспомнив, как наяву, как вела себя в тот вечер — и как пахла. Но, как бы стыдно это ни было, видимо, каким-то образом уловка все же сработала.
— Это все произошло так… быстро. Я себя не контролировала в тот момент и…
— Ты не понимаешь, маленькая омега, — покачал головой он. — То, о чем мы только что говорили в кафе… В тот вечер мое тело впервые в моей жизни так среагировало на запах омеги. Когда я его почувствовал… когда я почувствовал тебя, у меня… давай по-простому, у меня встал, понимаешь? С самой юности меня могли возбудить только человеческие женщины, лишенные запахов, а омеги вызывали… только воспоминания о матери и том, что случилось в ту гребаную ночь. И к тому же я был так зол, что о сексе думал в последнюю очередь. Я… просто растерялся, Хана. — Он подошел ближе, и теперь я уже не могла отвести взгляд, хлопая ресницами и ощущая себя пойманной в силок птицей, на которую нацелился огромный черный кот. — А когда увидел проявившуюся метку на своей руке, то вспомнил о книгах, что читал в доме отца. Об истинной связи и остальном. Но ты сбежала так быстро, что я не успел опомниться и что-то сообразить.