Альфа поневоле
Шрифт:
– Если не передумаешь, то помогу, – ответил я и зачем-то подмигнул. Стас покраснел и опустил глаза с длинными светлыми ресницами.
– Смотри, сам не передумай, – пролепетал он еле слышно. Меня такая его реакция даже завела.
– Слово даю, – улыбнулся я. – Приходи после экзаменов.
Стас отчего-то зарделся ещё больше. Я не мог объяснить самому себе, почему мысленно пришёл в восторг от этого. Хотелось вечность вот так стоять и болтать ним. Расспросить, чем он занимался в то время, пока мы с Андреем ставили свои около спортивные рекорды. Я слышал, что из-за болезни бабушки, он последние несколько лет жил у неё и ухаживал за ней практически в одиночку. Она в целом была довольно своеобразной женщиной. По словам тёти Алины, к ней нужно было найти подход. И у Стаса,
– Я приду! – сказал Стас взволнованно и бросил на меня обжигающий взгляд из-под ресниц.
Что-то ёкнуло внутри от него. Я долго смотрел ему вслед, ища повод окликнуть и вернуть. А на следующий день тоже искал повод обратить на себя его внимание. Но повода так и не нашлось, и, в конце концов, Васнецовы вместе с Михаилом переехали в другой район. Мне пришлось успокоиться и заняться привычными делами вроде подготовки к экзаменам и помощи по учёбе Кристине.
Мы пересекались со Стасом после этого всего пару раз в городе совершенно случайно. И каждый после таких встреч я на несколько часов выпадал из реальности. Можно было, наверное, что-то сделать с этим. Например, догнать его и попытаться заговорить. Нам ведь, в конце концов, было, что обсудить и вспомнить. Но я не делал этого по двум причинам. Во-первых, уже тогда я догадывался, что мой интерес к Стасу не просто дружеский или человеческий. Меня влекло к нему, и пусть это желание всё ещё на осознанном уровне оставалось платоническим, оно всё равно пугало. Каким бы симпатичным и милым он ни был, он всё же был парнем, как и я. И пусть лично у меня предрассудков на этот счёт не было, но вот отец мой, помешанный на идее продолжения рода, такие отношения не одобрил бы. Ещё одной моей обязанностью, как альфы и наследника, было найти себе тихую и скромную омегу, которая бы родила мне здоровых волчат.
Вторая, и наверное даже более значимая, причина, как и многие годы до этого, упиралась в Андрея. Я по-прежнему считал его своим другом и не хотел бесить лишний раз. Хватало уже того, что Андрей не смог поступить в универ и попасть в местную спортивную команду. Это был бы отличный шанс для него продолжить карьеру легкоатлета, ведь университетская команда имела совсем другой уровень известности, профессионализма и спонсорской поддержки. И пусть конкретно моей вины в том, что он не прошёл, не было, тот факт, что я был в списке зачисленных, делал меня виноватым в его глазах. Наверное, мне стоило просто смириться, что я для него больше не друг, а вечный соперник. Но сделать это было не так-то просто. В конце концов, я не мог стереть за один день воспоминания о годах дружбы. Андрей был мне дорог. Но у него на мой счёт было иное видение. К сожалению, я понял это с огромным опозданием.
Никто точно не знает, откуда в Сибири взялись оборотни. Но есть теория, что первые практики обращения были связаны с шаманством. Бурятская легенда о худоогэй таабай рассказывает от старце-хранителе леса, оборачивающемся белым волком для защиты. Считалось, что встретить его в лесу – редкая удача. Даже просто увидеть белого волка – добрый знак. Местные на протяжении сотен лет доверяли волкам-оборотням и относились к ним с почтением. В монографиях деда я читал множество примеров обрядов и тотемов в разных областях Сибири. По его словам, всё изменилось с приходом советской власти. Как и религия, шаманизм был признан вредным пережитком прошлого. У советского гражданина могла быть только одна фигура для поклонения – это фигура вождя. Потому негативное отношение к оборотням стало распространяться ещё до эпизода с Макаром Агеевым. После же озлобленное общество просто выместило на волках свою неудовлетворённость жизнью.
Каждый раз, думая об этом, я вспоминал фильм про судную ночь. Я никогда особо не был его фанатом, но идея, которую он транслирует, довольно точно, на мой взгляд, отражает мотивацию охотников, преследующих волков. У нас есть естественная потребность – хотя бы раз в месяц принимать форму волка и уходить
Я в подобные размышления не часто ударяюсь. Это удел стариков – сетовать на жизнь. Но даже у меня иногда появляются причины ощущать эту чудовищную несправедливость. Наша семья полную луну обычно встречает на территории Усть-Сибирского заповедника. Он удалён от города и туристам для посещения нужны специальные разрешения, так что риски для всех минимальные. Но в это полнолуние я оказался на даче у друга за городом. Просто взбунтовался против отца в очередной раз и уехал в первое же подвернувшееся место. Обычная вписка с огромным количеством алкоголя и доступных девиц, обычный дачный посёлок посреди лесного массива. Я просто ослабил бдительность, думал пробежаться немного, пока народу не до меня. Но оказалось, что одному человеку всегда есть до меня дело.
– Вот ты и попался, гад, – произнёс за спиной Андрей, стоило мне начать трансформацию.
Я резко обернулся и увидел в потёмках его чуть покачивающуюся фигуру. В воздухе чувствовался запах алкоголя. В руках Андрея был спортивный лук. Чингачгук, блин, хренов. Хотя я тоже хорош, чем думал вообще? И как не заметил его среди остальных? Я был не в силах остановить трансформацию, хотя и понимал, наскольно это опасно. Смутная надежда на то, что Аднрей одумается и прекратит этот фарс ещё теплилась в груди. Но в глазах его застыли неприкрытые злоба и отвращение. Стоило мне полностью обрасти шерстью, как он выпустил первую стрелу. Грудь обожгло. Стрела засела в мышцах, отравляя ткани составом на наконечнике.
«Аконит», – тут же смекнул я.
И если до этого я ещё мог сомневаться в том, что Андрей опасен, то сейчас его намерения были очевидны. Единственным верным решением в этой ситуации было сбежать, найти тихое место и трансформироваться обратно. Даже с учётом того, что стрела отравлена, ранение не было серьёзным. Я зарычал, а после сиганул в заросли кустарника.
– Тварь! Куда?! – прокричал мне вслед Андрей. – Вернись и дерись со мной честно!
Если бы я мог, я бы ответил, что оборотням запрещено нападать на людей, даже для самозащиты. Это непростое решение было принято после расправы над Агеевым. Оборотни в то время пытались исключить любую возможность обвинений в их адрес, как и сейчас, собственно. К тому же, этот самый честный бой, которого он требовал, на самом деле не такой уж и честный, учитывая отравленные аконитом стрелы. Но волкам человеческий язык не доступен, а потому я разворачиваюсь и издаю агрессивный рык в надежде отпугнуть Андрея.
Что скалишься, тварюга? – с отвращением произносит он. – Я с самого начала догадывался, что ты какой-то не такой. Ну не может человек быть таким быстрым и сильным. И я оказался прав, ты не человек. Ты монстр! А монстров надо мочить.
Он прицелился и натянул тетиву. Дожидаться второго выстрела я не стал, бросился в ближайшие заросли крапивы и лопуха. Андрей что-то проорал мне вдогонку, но что именно, я не разобрал. Стараясь держаться подальше от трассы и человеческих запахов, я направился на север к заповеднику. Наконечник стрелы, застрявший в грудных мышцах, раздирал рану, заставляя её кровоточить. Аконитовый яд обжигал и дурманил. Мне повсюду дорогой мерещились зловещие тени и подозрительные звуки. Казалось, вот-вот из-за деревьев покажутся охотники с ружьями наперевес.
Мои нашли меня на границе заповедника. Вытащили наконечник, привели в чувство. Во взгляде отца читалось: «Я же говорил». Но вслух никто ничего не сказал, поскольку то, что со мной случилось, к большому сожалению, не было нонсенсом. Каждый оборотень хотя бы раз в своей жизни подвергался опасности со стороны охотников. А мне ещё повезло, что мой охотник оказался другом, которому надо было сначала выпить для храбрости, чтобы попытаться меня убить.