Алхимик
Шрифт:
— ПА-А-А-А-А-А! ПА-А-А-А-А!
Она снова услышала этот крик, и ужас пронзил ее как ножом. Она не имела представления, сколько сейчас времени. Всю эту бесконечную ночь они непрерывно занимались любовью, и ни о чем другом она не могла думать.
Коннор.
Она занималась любовью с Коннором.
Который сейчас рядом с ней метался и кричал во сне.
— Эй, — тихо сказала она. — Коннор, все в порядке.
Он снова вскрикнул. Затем поперхнулся, и очередной крик замер у него в горле. Вскинувшись, он, задыхаясь, весь в испарине, пришел
— П-п-прости. Я… п-п-прости. Не хотел… б-б-будить тебя.
Коннора колотило. Она погладила его лоб, влажный от пота.
— В чем дело? Что тебе приснилось?
Перед тем как ответить, он успел прийти в себя.
— Ничего особенного… все то же самое… — Он резко осекся на полуслове и потянулся за сигаретами на прикроватном столике.
Она поцеловала его в щеку.
— Бедняжка, как ты дрожишь.
Он закурил сигарету и протянул ей, чтобы Монти затянулась, но она отрицательно покачала головой.
— Хочешь рассказать, что тебе приснилось?
Он глубоко затянулся и выпустил клуб дыма.
— Какой-то бред… Что-то о птице. Большая черная птица.
— Как грач? Или что-то в этом роде?
— Побольше. Да не важно… просто какой-то глупый сон.
— Сны могут быть жуткими, — сказала она. — Часто они о чем-то предупреждают.
— Конечно. — Когда он затянулся, кончик сигареты зарделся в темноте оранжевым цветом. Коннор вроде успокоился. — Те тесты капсул «Матернокса», Монтана… я проведу их сам, в одной из лабораторий, если раздобуду данные по спецификации и образец.
— А это не опасно?
— Займусь этим, наверно, через уик-энд.
Ей в голову пришла идея, и она хлопнула по матрасу.
— А как насчет нашей старой лаборатории? Большинство оборудования все еще там — вчера я продала его, но оно будет на месте еще около месяца. Там ты будешь в полном уединении.
— Что ж, мысль толковая.
Теперь она окончательно проснулась, и в голове воцарилась полная ясность.
— Коннор, моя подруга тоже принимала «Матернокс» — и теперь она беременна. Не знаю, должна ли я ей что-то рассказывать. Не хочу пугать ее, и в то же время это будет просто ужасно, если…
— Тебе необходимо выяснить номер серии тех капсул, которые она принимала, когда забеременела, а мне необходимо будет узнать, есть ли какие-то накладки с этой серией.
— Но ты ведь в этом уверен, не так ли?
— Мы должны обрести полную ясность.
— И что мы будем делать, когда обретем ее? Отправимся к сэру Нейлу Рорке и расскажем ему, что происходит?
— Давай-ка раздобудем все факты — а потом уж будем принимать решение. Договорились?
— Хорошо. — Поцеловав его в плечо, она вдохнула приятный запах табачного дыма. — Коннор… ты хорошо разбираешься в физике. Могут ли тут возникнуть такие атмосферные условия, которые полностью обезвоживают растения?
— Что ты имеешь в виду?
Она рассказала ему, в каком состоянии были растения, когда она прошлым вечером приехала домой, и о леденящем холоде в доме.
— Странно, —
— Нет. Это мне досталось от матери. После ее смерти отец передал распятие мне и сказал, что будет лучше себя чувствовать, если я надену его. Это одна из немногих слабостей, которую он себе позволил.
Монти почувствовала, что, спрашивая ее, он крутит распятие в пальцах.
— Ты все время носишь его?
— Да… оно стало для меня чем-то вроде талисмана.
— Ты веришь в Бога? — спросил он серьезно.
— Я верю, есть нечто вне нас.
Они полежали неподвижно, как Монти показалось, несколько минут, и Коннор снова начал медленно покрывать поцелуями сверху вниз ее тело. Они занялись любовью, после чего погрузились в глубокий сон, в котором им ничего не снилось.
60
Среда, 22 ноября 1994 года
Пол под ногами качнулся, и, чтобы сохранить равновесие, Монти схватилась за маленькую раковину. Эта ночь потребовала такой отдачи сил, что у нее вдруг закружилась голова. Отражение в зеркале испугало ее: казалось, что лицо состарилось лет на десять и обрело болезненную желтоватость, а подбородок покрывали красные пятна, оставленные щетиной Коннора.
Но губы неудержимо расплывались в улыбке. Глядя на себя, она только покачала головой. «Чувствую я себя хорошо», — подумала Монти. Страхи, пережитые вчера в Лондоне, загнаны в угол и не дают о себе знать.
Просто не гляди в зеркало, ты ревнуешь сама к себе, вот и все…Но она-то знала, что, не имея мужчины в жизни и не стараясь его обрести, она практически не уделяла внимания своей внешности. И она решила, что теперь-то ею займется.
За окном продолжал мягко бормотать легкий и непрерывный дождь. Минуло половина восьмого. Еще было полутемно, но чувствовалось приближение рассвета, хотя Монти не хотелось расставаться с очарованием этой ночи.
Первым на работу отправился Коннор, и Монти, стоя на пороге, смотрела ему вслед, пока машина не исчезла из вида, после чего она вернулась в дом проверить перед отъездом, что у котов хватит воды и кормежки.
Сняв с вешалки в коридоре макинтош, она решила накинуть шарф, купленный у Корнелии Джеймс, который очень подходил ей. Обычно он висел рядом с макинтошем. Но сейчас его на месте не оказалось. Странно, подумала Монти, напряженно вспоминая, не могла ли она его оставить в каком-то другом месте. Нет. Она не сомневалась, что вчера утром шарф висел на старом месте.
Почти сразу же в голове всплыли слова Зандры Уоллертон: «Может, тот ублюдок, что вломился в дом, был тайным извращенцем. Я думала, что пара моих трусиков лежит в стиральной машине, — до сих пор не могу их найти».