Алхимия крови и слез
Шрифт:
— Будешь? Правда, просто вода.
С его скупыми царственными жестами настолько не вязались обычные слова и простые предложения, что Дея замерла, не зная, что ответить. Эйдарис ждал, чуть приподнял бровь, что то ли должно было поторопить, то ли выражало удивление, и Дея покачала головой:
— Спасибо, нет. Мы ждали вашего возвращения, принцесса Лиссана даже начала волноваться.
Эйдарис сделал жест, как будто отмахивался, словно поход уже был чем-то несущественным, и его мысли устремились вперед. Так оно, скорее всего, и было, и в этот момент Дея подумала, что пусть по поведению Эйдарис сильно отличался
— Твой народ зовет себя звездными скитальцами.
Дея снова удивилась, не понимая, к чему вопрос — да и вопрос ли? У Эйдариса он звучал как утверждение, да и он наверняка знал. Дея всё-таки кивнула:
— Рассветный король и звездные скитальцы. Так мы зовем себя.
— Почему?
— Мы — звезды, заключенные в оболочку плоти.
Слова звучали, будто древний напев, ритуальная фраза, хотя так оно и было на самом деле. Жрецы начинали так почти любой обряд, поэтому и Дея сказала, даже не задумываясь.
Эйдарис налил себе еще воды, но пить не торопился. Повернулся к Дее, и в его взгляде почудилось любопытство.
— Как интересно… потому что Мередар находится в горах, выше других и ближе к звездам?
— В моей стране из любой точки видны горы. И звезды.
Она скучала по ним. Старалась не особенно часто подходить к замковым окнам, потому что если из них были видны не внутренние дворы, то поросшие жухлой травой равнины и холмы дальше. Вместо гор — столичные шпили Хаш-Таладана. Город стоял не так уж далеко, но такой же недосягаемый, как родной Мередар. Иногда Дея вспоминала, как Кэл назвал ее «птичкой» — она думала, из-за того, какая она маленькая, затерявшаяся в листве, куда там до соколов или вестников. Но иногда ей казалось, потому что она сама в замке как в клетке.
Вечерами, когда Дея оставалась одна в своих покоях, когда девушки расплетали ее косы, а Номи Вейр приносила традиционное для Долгой ночи вино с пряностями, принцесса будто молитву шептала себе под нос:
— Дочь Страны полночного солнца, принцесса Мередара, плоть от плоти небесных скитальцев…
Иногда слова напоминали, кто она такая, не испуганная птичка с подрезанными крыльями. Иногда теряли смысл.
— Горы красивы, — кивнул Эйдарис. Было непонятно, он правда так считает или соглашается из вежливости. — Но вы ведь думаете, будто пришли со звезд?
Вот оно что. Уж конечно, императору известны все предания Мередара, но пока Дея не понимала, к чему он ведет.
— Многие жрецы верят в это, — осторожно сказала Дея. — Будто наши предки были упавшими звездами. Они обратились в людей и научились жить на земле. Выстроили Мередар.
— Поэтому среди вас так много колдунов. Вы верите, что вас избрали звезды. Что вы потомки тех, кто принес силу.
— Отчасти.
— Напиши отцу. Напомни, что теперь Мередар — часть Эльрионской империи. Звезды должны служить нам. Пусть пришлет несколько десятков своих лучших монахов-колдунов. Мы разместим их в замке со всем полагающимся уважением, и они присоединятся к нашим магам. Ты проследишь за этим.
— Почему ты сам этого не сделаешь?
Эйдарис хотел выпить воды, но поставил не донесенный до рта стакан и с удивлением уставился на Дею, а она не успела прикусить язык и вовремя вспомнить, с кем разговаривает. Дома она была принцессой, ее приказы слушали, отец
Но не императору. Не тому, с кем даже брат, его Воля, при посторонних общался со всем почтением.
Дея понимала, что дело не в том, что Эйдарис хочет самоутверждаться. Просто он действительно владыка огромной империи, если к нему не будет уважения, его империя не продержится и до следующего полнолуния.
— Это сделаешь ты, — жестко сказал Эйдарис, и его голос был холоднее вечного снега на вершинах мередарских гор. — Сейчас же.
Дея торопливо поклонилась, желая как можно быстрее исчезнуть из императорских покоев. Эйдарис действительно мог приказать Мередару, отец ожидал чего-то подобного и удивлен не будет. Император напоминает о своей власти перед грядущей войной с Халагардом, хочет использовать новые ресурсы. И хочет посмотреть, что ответит король на просьбу дочери. Согласится ли сразу или предпочтет игнорировать — может, отправив в Эльрион, он уже списал ее со счетов.
— Я не отпускал тебя.
Эйдарис подошел ближе, почти бесшумно, но от этого казался еще опаснее. Будто хищник, которого не кормили неделю, а потом спустили с поводка, и он прекрасно знал, что жертва никуда не денется.
Дее следовало стоять, покорно склонившись, и не перечить императору, от которого во многом зависела его жизнь. Вместо этого, она вскинула голову, задирая подбородок — уперлась взглядом в Эйдариса.
Когда он приехал, его лицо покрывала легкая щетина, но сейчас он успел гладко побриться, так что Дея могла видеть, как жестко стиснута его челюсть. Он смотрел грозно, и глаза казались совсем темными, почти черными. Дея вспомнила обсидиан, который привозили в Мередар из гор восточнее, где в свое время были сильнейшие извержения вулканов, лава выходила на поверхность и застывала кусками абсолютно черного стекла.
Такими же сейчас были глаза Эйдариса. Они казались темной бездной, и невозможно понять, о чем на самом деле думает император.
— Не забывай о том, кто ты и где, — негромко сказал Эйдарис. — Если будешь представлять угрозу, мне придется запретить прогулки. И не только их.
Ему бы пришлось, Дея прекрасно это понимала, как и то, что если б она позволила себе так высказываться при свидетелях, то не обошлась бы напоминанием, что не стоит так делать.
А потом она ощутила примерно то же, что было, когда ее предупреждал Кэл, и это могло посчитаться угрозой. Горячая волна, резко прошедшая от Деи, будто бы толкнувшая императора, показывая не приближаться. Он покачнулся, его брови удивленно взлетели вверх, и он наверняка хотел спросить что-то вроде того, о чем спрашивал его брат в подобной ситуации.
Дея всё еще не умела колдовать и понятия не имела, что произошло. На самом деле, ее это пугало.
Сказать Эйдарис не успел. Он зашипел от боли и согнулся, хватаясь за бок. Дея вспомнила, что вроде бы именно там рана, оставленная халагардскими воронами.
Пробормотав проклятия, Эйдарис почти рухнул на софу, но явно так и не мог разогнуться от боли.
— Я позову лекарей, — пролепетала испуганная Дея.
— Нет!
Эйдарис рявкнул так, что Дея, уже у дверей, чуть не подпрыгнула. Вряд ли он хотел быть таким грозным, скорее, ему просто больно.