Али-баба и Куриная Фея
Шрифт:
— Что… что тебе здесь надо? — испуганно спросил Али-баба.
— Не задавай глупых вопросов! Ты думаешь, что если не явишься больше в Борденслебен, то с тебя и взятки гладки? Нет, я не глупее тебя. Как будто трудно высчитать, когда вам выплачивают жалованье. Твоих бедных родителей тебе обмануть не удастся. И не пробуй! А теперь гони монету! Для этого я сюда и пришёл.
Али-баба побледнел.
— Нет, этого я не могу сделать. Я должен купить себе ботинки.
— Что? Тебе нужны ботинки? Но ведь у тебя есть ботинки, и даже очень хорошие.
— Фу-ты ну-ты! Да ведь
— Так, так. Значит, резиновые сапоги такому барину, как ты, не годятся. Ему нужны лаковые штиблеты! Бродяга! Пусть, значит, твои бедные родители работают не покладая рук с утра до ночи, а ты будешь щеголять в шикарных ботинках? Так, что ли? Нет, выбрось это из головы. Нужны тебе ботинки или нет, решаю я. Понял? Одним словом, гони деньги. Да поскорее. Я тороплюсь.
Али-баба стоял, как громом поражённый.
— Долго я ещё буду ждать? — Отчим угрожающе поднял кулак. — Выходит дело, мне придётся поколотить тебя как следует. Хочешь, чтобы твои товарищи узнали, как ты обманываешь родителей? Слышишь, ты! Я изобью тебя до полусмерти. Мне это ничего не стоит…
Али-баба побежал и принёс отчиму деньги. Не говоря ни слова, он развязал носовой платок. Ему было тяжело, но он решил уступить. Али-баба знал, что отчим ни перед чем не остановится. «Какой это будет позор, если Старик отколотит меня здесь!» — подумал он.
Отчим пересчитал деньги.
— Не очень-то жирно, — заявил он. — Старайся работать сверхурочно. Как тебе только не стыдно! Такой здоровый парень, а зарабатываешь сущие пустяки. Надо исправиться. В следующий платёжный день мы снова увидимся. — С этими словами отчим покинул интернат.
«Плакали мои денежки! Мои дорогие денежки!» Али-баба сунул носовой платок в карман и печально побрёл в столовую.
Рената подняла глаза от своей тарелки.
— Кто это к тебе приходил? — спросила она.
— Мой Старик…
— Кажется, он тебя здорово отчитывал?
— Да нет! Он просто хотел посмотреть, как я живу.
— Ах, так. Но у тебя такое лицо, будто ты не очень доволен этим визитом, — заметила Лора.
— Отчего же? Я доволен. Даже очень! Просто по мне никогда ничего не видно, — ответил Али-баба, принимаясь за свою остывшую картошку.
Стрекоза торопилась скорее пообедать; она раньше всех отнесла свою грязную тарелку на кухню.
Который час? Десять минут первого? Ей больше нельзя терять ни минуты.
Стрекоза распахнула дверцу своего шкафчика. Она быстро скинула с себя грубый рабочий костюм и надела пёструю шерстяную юбку и ярко-зелёный джемпер из мягкой ангорской шерсти.
Только бы не пошёл дождь! Стрекоза озабоченно посмотрела на небо. Сегодня была её очередь ехать в Борденслебен в больницу. Вальтер Бауман выразил желание каждую неделю просматривать дневники и домашние работы учеников. Между интернатом и больницей была установлена регулярная связь. Каждую пятницу специальный курьер — эту обязанность поочерёдно исполняли все ребята — привозил Бауману тетради. Воспитатель просматривал их и делал пометки на полях. А в воскресенье, когда ребята были свободны и приходили навестить
Двенадцать часов тридцать минут. Обеденный перерыв уже кончился. Ученики собрались во дворе имения.
Из конторы вышел Александр Кнорц.
— Опять вы сбились в кучу, как стадо свиней! — зарычал он. — Так дело не пойдёт! Будьте любезны встать как следует.
Прежде чем отослать ребят на работу, Кнорц любил, как он сам это называл, «принять парад».
Порядок прежде всего! С самым свирепым видом Кнорц пересчитал всех учеников.
Рената подняла руку.
— Стрекоза переодевается. Она должна отвезти Бауману наши тетради, — сообщила она.
— Что? Как? — Александр Кнорц с изумлением посмотрел на Ренату. — А чей это приказ?
Приказ? Ученики начали подталкивать друг друга локтями. Собственно говоря, никто им этого не приказывал.
— Мы просто договорились с герром Бауманом, — заявил Заноза.
Александр Кнорц недовольно покачал головой:
— Это не годится, господа! Не годится! У нас есть только одна договорённость: все без исключения ученики должны выходить на работу. Остальное меня не интересует. Такого самоуправства я не потерплю. Герр Бауман числится больным. За всё сейчас отвечаю я. До чего мы докатимся, если половина всех учеников договорится уехать в больницу!
Кнорц вошёл в раж. Он кричал, ругался и наконец приказал Али-бабе позвать Стрекозу.
— А ну, давай-давай! Поторапливайся! Беги что есть духу! — прокричал он вслед убегавшему Эппке.
Али-баба умчался. Через минуту он уже возвратился обратно со Стрекозой. Пёстрая юбка Стрекозы развевалась на ветру. Ярко-зелёный джемпер плотно облегал статную фигуру девушки.
— Ты переоденешься в рабочий костюм и никуда не поедешь! — приказал заведующий хозяйством. — Достаточно, если в воскресенье кто-нибудь из вас отправится в больницу. В рабочие дни у нас нет времени. Дорога каждая минута. Ученики ведь и так работают лишь половину недели.
Глаза у Стрекозы стали круглыми. Она не знала, что сказать. Ребята зашумели. Они были возмущены.
— Герр Кнорц, Бауман просматривает наши дневники, это тоже важно, — упрямо заявил Факир.
— Что важно, я и сам знаю. Так дело не пойдёт! Кто недоволен, может жаловаться. Хоть самому господу богу!
Шум становился всё громче и громче.
— Жаловаться? Хорошо, мы будем жаловаться. Эй, Заноза, Рената! Даром, что ли, мы выбирали вас в бригадиры? Идите к директору! Этого мы не допустим!
Александр Кнорц с трудом сдерживался. Он весь кипел. Это настоящий бунт! Восстание! В прежние времена такого бы никогда не допустили. Всех бы примерно наказали. Зачинщиков удалили бы, а всю банду заставили стоять руки по швам. Да, в прежние времена было не так, не так… Он видит, что Рената и Заноза с высоко поднятыми головами идут в контору. Они хотят поговорить с директором, но Харнака нет.
— Что случилось? — Вместо Харнака неожиданно появляется Мукке.
Заноза рассказывает ей всё, что случилось. Ренате остаётся только время от времени кивать головой в знак согласия.