Али-баба и Куриная Фея

Краузе Ханс

Заноза вскочил с места:

— «Не годится, не годится»!.. Надоело слушать эту болтовню! Сони вы этакие!

И, оскорблённый, он выбежал из комнаты.

— Помешательство на почве панариция. Классический случай, — сказал Повидло.

Али-баба призывал на голову отчима все несчастья. «Хоть бы этот пёс сломал себе шею! — думал он. — Как жаль, что мне ещё нет восемнадцати лет! Тогда бы я послал Старика ко всем чертям. Проклятье! Теперь я даже не могу отдать долг. Надеюсь, Карл потерпит ещё немножко».

Неизвестно, передаются

ли мысли на расстояние или это было просто случайно, но Али-баба, который в этот момент счищал во дворе грязь со своих резиновых сапог, почувствовал, что кто-то похлопывает его по плечу. Он быстро обернулся. Перед ним стоял Карл Великий.

— Ну, Али-бабище, как поживают мои десять марок? — спросил он.

— Фу-ты ну-ты! Я знаю… Э-э-э… я… я… уже хотел их отдать. Но… но у моего отчима не было денег заплатить за квартиру. Он одолжил у меня всю мою получку.

Али-баба не хотел говорить правду. Ему было стыдно за отчима, да и за мать, которая вышла замуж за такого пьяницу.

Скрестив руки на груди, Карл Великий стоял перед Али-бабой в позе полководца.

— Довольно рассказывать сказки. Я не так глуп. Признайся, что ты просто растранжирил все деньги.

— Фу-ты ну-ты! Это не сказки! Честное слово! Мой Старик у меня всё забрал! — И Али-баба уже поднял руку в знак того, что он говорит чистую правду.

— Брось. Из твоего честного слова я шубу не сошью. Я хочу получить свои десять марок. Это логично.

— Ты их получишь.

— Когда?

— Как только нам опять выдадут деньги.

— Вот ещё! И не подумаю так долго ждать. По-твоему, я должен бегать за своими же собственными деньгами? Даю тебе сроку… три дня… или нет, я не такой, как некоторые: даю тебе целых пять дней. Но это последний срок, понял?

У Али-бабы сердце ушло в пятки.

— Где же я возьму десять марок? — спросил он испуганно.

— Мне всё равно. Займи где хочешь. Мне нужны мои деньги. И если я их не получу, то позабочусь, чтобы все узнали, какой ты жулик. Ты уже понял, кажется, что в интернате тебя еле терпят. Все ребята хотят, чтобы тебя выгнали. Это логично. А если я ещё расскажу об истории с десятью марками, то на этот раз тебя не спасёт никакая Рената. Тогда ты конченый человек. Вот так-то! Теперь ты знаешь всё. Повторяю: даю тебе пять дней сроку и ни минуты больше!

И Карл Великий, который каждые десять дней получал из дому по почте деньги на карманные расходы, удовлетворённо усмехнулся. Страх Али-бабы забавлял его. «Теперь он у меня попрыгает, — думал он радостно. — Вот осёл! Он действительно верит, что мне нужны эти несчастные десять марок. Кто одалживает деньги, должен платить проценты. И чего только он не натворит со страху. Ну что ж, за десять марок я могу немножко помучить этого Эппке…»

Прошло довольно много времени, прежде чем Али-баба вычистил свои сапоги. Щётка три раза падала у него из рук. И три раза он машинально поднимал её. Он неотступно думал о деньгах. «Ещё пять дней… Где я достану за это время десять марок?.. С Карлом Великим шутки плохи. Он натравит на меня всех ребят… Я должен отдать ему деньги… Необходимо как-нибудь раздобыть десять марок! Но как?

Пять дней ужасно короткий срок».

Учись быть всегда верным и честным

Пора было ложиться спать. Но ребята в комнате номер семь никак не могли угомониться. Карл Великий закурил сигарету. Сидя на кровати, он рассматривал дырки на своих носках.

Заноза, который всё ещё переживал свою неудачу в Клубе юных агрономов, с недовольной миной раздевался.

Али-баба лежал в постели, тщетно стараясь заснуть. Его мучила мысль об одолженных десяти марках. Факир тоже никак не находил себе места.

Али-баба прижал к холодной спинке кровати ноги, которые нестерпимо горели после резиновых сапог. Факир посмотрел на него с неудовольствием.

— Эй ты, грязнуля, иди мой ноги!

— Я уже мыл, — начал оправдываться Али-баба.

— Когда? В прошлом году, на пасху? Меня ты не обманешь. Марш к умывальнику. Живо!

Али-баба закрыл глаза. Прежнее упрямство пробудилось в нём снова. Разве он маленький ребёнок, чтобы каждый командовал им как хочет? Нет, ни за что! Али-баба притворился спящим.

Однако его актёрское искусство не произвело на Факира ни малейшего впечатления. Он сердито потряс кровать Али-бабы.

Али-баба продолжал «спать».

Карл Великий потушил «бычок», смяв его на подставке от цветов, служившей ему пепельницей.

— Выбрось этого дурня за дверь! — распорядился он.

Факир, засучив рукава своей ночной рубашки, кинулся к Али-бабе. Карл Великий поспешил ему на помощь, К ним присоединился Заноза. Одеяло полетело на пол. Али-баба почувствовал, что его поднимают. Напрасно он барахтался, сучил ногами, вырывался, кусался — ничего не помогло. Его вынесли в коридор. Ребята из соседних комнат, громко галдя, прибежали на место происшествия. Множество рук подхватило Али-бабу. Он хотел закричать, но кто-то заткнул ему рот. Процессия двинулась дальше по коридору.

— Направо марш! — скомандовал Заноза, открывая дверь в душевую.

Ребята втащили под душ свою жертву.

— Готово!

Карл Великий открыл кран, — разумеется, холодный, — ледяной дождь обрушился на Али-бабу. Он зарычал. Его ночная рубашка мгновенно промокла насквозь. Али-баба хотел было вырваться, но ребята снова толкнули его под ледяную струю.

Вскоре в интернате всё затихло. Церковные часы уже давно пробили десять. Карл Великий, Заноза и Факир, лёжа в постелях, злорадно посматривали на Али-бабу, который, стоя у печки, вытирался полотенцем весьма сомнительной чистоты.

Факир выглянул из-под одеяла.

— Так, так, дорогой мой! Мы тебя приучим к чистоте. У нас ты наберёшься ума-разума. Я думаю, что перед твоей кроватью, где у всех приличных людей лежит коврик, придётся поставить ванну величиною с твой тюфяк. Когда ты будешь ложиться или вставать, тебе волей-неволей придётся ополоснуть свои лапы. Увидишь, как это поможет. Ножки у тебя станут розовенькие, чистенькие, просто сахарные!

Факир рассмеялся. Он живо представил себе, как Али-баба, перед тем как лечь в постель, должен пролезть через чан, прикреплённый к полу.