Алиса Длинные Ноги
Шрифт:
— ФИ! Гнусное место, и лица – неприятные, батрацкие, с налетом безысходности и чванливости, будто не лица, а – реки с дурной водой! – графиня Алиса Антоновна прошептала отрывисто, надула миленькие — сюсю — щечки, покраснела, зажала носик, рассматривала посетителей трактира – бородатые мужики, купцы, воины, тёмные игроки в кости, два колдуна, – все разных видов: орки, гоблины, люди, гномы и даже парочка монополых борцов в розовых панталонах. — Разглядывают меня с неприкрытой завистью – никогда не видели морально устойчивую институтку; обучу грамоте их
Наставница! Прикажите, чтобы нам предоставили лучший номер с тремя комнатами – с белой джакузи, тёплой водой – непременно чистой, родниковой, лепестками роз, ароматическими свечами, занавесочки – обязательно, чтобы беленькие, кружевные, будто снежинки!
Разумеется – гардероб – ленточки затейливые, платья – бальные, гимназические, для выезда, для прогулок у моря, для игры в мяч, для чтения на скамейке в саду, для торжественных приёмов у Короля; панталончики с кружавчиками, корсеты — китовый ус, или ребра мамонта, лифы атласные скромные, но и без простонародной грубости!
Сегодня пятница, пусть подадут мне на серебряном блюде осетра с икрой, куропатку и апельсин – око богатыря! – графиня Алиса Антоновна распахнула озера очей. — Наставница, фон Карла!
Почему неграмотные глядят на меня, будто на книгу в золотом переплёте?
Я – обыкновенная скромная институтка, морально устойчивая, целомудренная – чудо, повседневно; нет во мне тайны, истории с поджиганием факелов на праздник ведьм!
АХ, дуэнья! Ведите меня в мои покои! Ведите, настороженная!
— ХМ! Алиса Длинные Ноги! – фон Карла поправила пенсне-с, прочистила горло мощным рыком светской львицы. – Покои, наряды, яства, которые вы изволили заказать — не предусмотрены в трактирах для извозчиков и их бородатых друзей из армии тьмы.
Денег у меня нет – куры железные по дороге склевали, а у вас, судя по вашему наряду — ослепительной наготе, тоже нет за самую простую комнату и кусок хлеба — позор на наши сердца золотые!
Я могу наколдовать три гусиных пера – с детства удивлялась – к чему мне это странное, словно нос колдуна, волшебство!
Без серебра и золота нас не обслужат, не окажут почести, не предложат жить в счастье и радости, наслаждаться пением соловьёв, даже грамматику Магницкого и иное назидательное чтение не подложат под голову вместо подушки.
— АХ! Наставница, устами вашими лукавый двигает, потому что – ложь! – графиня Алиса Антоновна засмеялась, рассыпала колокольчики по смраду трактира. – Порядочная благородная девица не нуждается в деньгах; да, мы, институтки, в кондитерских платим за пирожные, за кофе, но не сейчас, не в этом Мире, где я – дороже золота, каждое моё слово – бриллиант, а взгляд – яхонт!
За честь сочтут, да, поклонятся, сами принесут и попросят принять золото, пищу и кров, а мы — пожеманимся для вида, не пристало романтической девушке сразу за золото хвататься, как за шею гадюки в болоте.
В Большом Театре — Большой, не потому что огромных размеров, а оттого,
Поклонники восторгаются, называют её величайшей балериной глухих времен и народов.
Я не отметила в ней особого дара, и красоты Райской – по моему девичьему скромному мнению – нет; я намного краше и ногу выше головы поднимаю с особым изяществом, дар у меня ногу поднимать плавно, добродушно, с решимостью гренадёра возле пушки! ОХ! нескромно!
Княгиня Вера Павловна после балета из будуара выходит задумчивая, погружена в назидательное – за что ей хвала и глаза кашалота в подарок!
От поклонников отмахивается белой ручкой плавно, грациозно – обучилась отмахиваться, шалунья!
«Не надобны мне подарки, уверения в почтении, кольца и бриллианты, что сияют краше Северной Радуги! – шепчет, стыдится подношений, потому что — родовитая, образованная, лучшие баллы по плезирам и куртуазности! – Под личиной балерины прячется мягкий зайчик, имя которому – гробокопатель!»
Изъясняется загадочно, убегает в золоченую карету, мастер Страдивари карету выстругал из гигантского баобаба!
Но забрасывают прима-балерину подарками; букеты, а на каждом стебле перстень с драгоценным камнем, мешочки с червонцами, благовония, легкомысленные жемчуга и ассигнации — ночными бабочками бумажные деньги порхают возле кареты.
Княгиня Ольшанская не требует, наоборот, отвергает, а ей угождают, верят, что она лёгкой ножкой Конец Света отдаляет!
Я же – образование девушкам и женщинам этого Мира принесла, об избах-читальнях раздумываю, поэтому мне – тройной почёт и шестерное уважение!
Вы, Наставница, деньги принимайте в мою честь, а я сбегаю в будуар, по светским понятиям он на втором этаже находится, чтобы из окошка в минуту уединения взирать сверху на суетливых мужиков-муравьёв! – графиня Алиса Антоновна подскочила, белой молнией побежала по ступенькам – шаткие, скрипят, и в скрипе слышны голоса погибших деревьев.
Вернулась через десять минут – песок в часах пересыпался, подгоняемый ветром времени!
Личико графини Алисы Антоновны белее прежнего, губки надуты, в очах – непонимание и вселенская тоска, будто Алисия в ад заглянула.
— Изощренное удивление я испытала, одной чувственной ножкой в нравственность, а другой в бездушие вступила! – графиня Алиса Антоновна, сверкнула алебастровыми ягодицами, белой павой присела на скамью, не обращала внимания на мужика в тулупе, с рогами на шапке (или настоящие, сквозь шапку прошли). Обращалась к остолбеневшей – много событий за десять минут, лавина вздохов – фон Карле. — Горничную встретила – чистенькая, не замарашка, я не объясняла ей преимущества эстетики перед грязной работой, лишь укорила, что она продает тело своё и душу постояльцам, а не музицирует, не сочиняет нравственно-развлекательные поэмы – всё ещё впереди, но пусть готовит себя смолоду к робости и покорности, превращается в платье.