Алиса Длинные Ноги
Шрифт:
На меня турок летит – картинный: феска, шаровары украинские, рубаха с петухами, туфли красные с загнутыми носками, на пять размеров больше купил в Торжке.
Увидел, что я без сабли, остолбенел, и в это время веревка на портках турка расслабилась, болела долго.
Портки с него слетели – дилемма: я – без сабли, турок – без порток, не война, а – балаган с кловунами.
Застыдились мы, дали друг другу обещание, что не расскажем военному начальству о конфузе, обнялись, потрогали друг друга за усы – так тараканы и муравьи общаются – усами; и разошлись в разные стороны, он – на Восток, а я – на Север к тунгусам и чернокожим медведям!»
Графиня
— Грудь настоящая, без прокладок, значит, ведьма – не перевоплотившийся банщик Варфоломей Симеонович!
Судьба нам подкидывает спутников; нужна воительница – пожалуйста, будто сок березовый весной!
Ведьмы и гнома не хватало – ведьму встретили; без смысла лежит, к повешенью готовится, но знаю – полюбим мы её, и она нас полюбит, подружимся, в хоровод встанем, светлячками на балу закружимся – умиление с картины Репина «Кострома в огне»! – плавно провела ладошкой перед лицом ближайшего, слоноподобного воина: — Чумазый простолюдин!
Немедленно освободи ведьму от пут, покайся и – повторю сотню раз неграмотному – ступай на речку – смой свою мужиковатость и дурной запах – Мир ваш кручинится, загибается от вони мужланов!
Снова воины пять минут кричали, размахивали руками – не воины, а иудеи во время обсуждения Продовольственной Программы Израиля.
— Графиня Алиса Антоновна… Длинные Ноги! ХМ! Они бранятся, осыпают вашу наготу подозрительными насмешками-похвалами, обещают, что бросят тень на вашу нравственность, и в этой тени укроется войско орков! – фон Карла взяла графиню Алисию за правую руку, спасала от молний наглых взглядов воинов. – Вы не понимаете смысл брани, потому что – возвышенная, чистая, алебастровый шарик в море с пиратами.
Ваша моральная устойчивость сохраняет ваш разум, Мерлинской стеной загораживает гнусные намёки.
— Мою? Наготу? Обсуждают? – графиня Алиса Антоновна зарделась маковым полем, в негодовании топнула музейной ножкой (каблучок туфельки пробил норку карликового эльфа, лишил тысячелетнее возвышенное существо правой руки). – До икоты, до судорог доведут ростовщика, но не благовоспитанную девушку!
Я одета, а не нагая; на мне горностаевая мантия моральной устойчивости и скромности!
Если через мантию воины видят моё нагое тело – ОХ! не поверю! держите меня за руки, улетаю от стыда! пятна на моей чести подобны пятнам на Солнце! добрая до слезливой сентиментальности, сейчас потеряю душу! – их гнусное тело!
Значит – развращены до подкорки головного мозга, пособники дьявола, любители фиолетового крепкого и подпольных игр с сурками!
Не место грубым мужланам в Мире, где избы-читальни и кружки ликвидации безграмотности для девушек дают робкие ростки!
Вы… вы… вы нехорошие, господа! – графиня Алиса Антоновна присела на корточки (колени разведены, вольный живой ветер захлебывался, выл от восторга между ног девушки!), закрыла глазки пшеничными ладошками. – Укор вам и укоризна!
Молодой воин – усы пшеничные, щёки свекольные, грядка-человек – выпучил лазурные глазки на графиню Алису Антоновну, мелкими шажками подбежал к Ксене, косился на товарищей (они хохотали, чесали волосатые животы, облизывали тонкие губы бродячих музыкантов), упал воительнице в ноги, целовал носки сапог – и это действие придавало воину силы,
— Госпожа! Накажите меня не строго, чтобы никакие уговоры благородных преступников не загнали меня в страну смерти, где деревья с чёрными адскими зловонными яблоками.
В аду яблони питаются мертвечиной, поэтому яблоки – восковые, чёрные, шахтерские; из неполиткорректных адских яблок изготавливают свечи для ритуалов целования черного козла под хвост.
Если Райское яблочко сойдется в жаркой оскорбительной схватке с адским яблочком, то – споры о центре Земли покажутся мудрецам детской игрушкой «Козлик Мек»!
Не губите меня, я – прозорливый, предсказал свою смерть от ваших рук – ладные у вас ручки, сильные, облизал бы каждый ваш пальчик, раб ваш покорный навеки – не сделается мне дурно, если на коленях проползу за вами до гробовой доски лекаря фон Арамиса!
Грудки ваши – Райские яблочки, а Райскую яблоню я не сломлю – кости у меня тонкие, девичьи для воина и лесоруба.
В семь годочков, маленький я ещё, но на девушек заглядывался, флейту зажму между ног и играю, извлекаю дивную музыку сфер – покойники из могил вылезают, слушают, костями трещат в такт моей жаркой мелодии – ни одна девица мимо не пройдёт – все меня щипают пребольно за щёки и за уши.
Калика перехожий, волхв с посохом проходил, долго слушал мою музыку, а затем сбросил хитон, плясал до посинения лица, до жёлтой пены из очей – удивительный старик, в цветок превратился, не в букет, а в – розу!
Посох волхва на траве лежит – величественно, словно Король, а не палка!
Одежда – панталоны, нагрудная тряпочка, балахон – в кучу свалены – услада старьёвщика, а рядом – роза неблагоухающая, но красивая, с лепестками мудрости.
Маленький я, мне розы не интересны, мне петушка на палочке подавай и имбирный пряник величиной с грудь вашу Вселенскую… АХ! воительница Ксена, вашу умопомрачительную грудь – вторую вы отрезали, чтобы из лука стрелять удобнее — я в видениях пятнадцать лет назад познал, только грудь, а лицо – не видел лица и других частей тела, может быть, приходили они в мои видения, но не отрывал очей целеустремленных, молоком вымытых, от вашей груди – свод небесный она!
Сегодня по груди узнал вас – восхитился и испугался одновременно – так узник любуется антикварным топором палача.
В тот день я посохом волхва себя в лоб ударил, отчего дар предсказания получил редкостный; на позорище себя выставлял в бане без рубахи.
Я домой возвратился, матушка мне блин на тарелку бросила, мёдом полила, улыбается добро, по-матерински, материнский капитал в её доблестной улыбке воеводы.
Батюшка пшеничные усы подкручивает, меня по головке поглаживает, будто котёнка утопленного, ластится, называет меня фонтаном радости в избе.
Мир и лад, если бы не мои видения – будь они трижды проданы чёрту; от чёрта все гадости в доме, где ноги из золота.
«Батюшка, вы в солнечный день, о сыром подвале с пиявками задумайтесь – потому что вода по колено, с узниками – товарищи по камере вам бороду выдерут, вас поставят в воде на четыре точки и обесчестят, как вы обесчестили вдову Изабеллу!
Вдова упрашивала вас, чтобы вы повременили, пока матушка, жена ваша, умрёт от яда вампира, черты лица после смерти матушки исказятся, а Изабелла вас замуж возьмёт – я подслушивал, в щелочку подглядывал за вашим буйством, постыдились бы батюшка, о душе подумали, а не о прелестях умирающей вдовы.