Алиса Длинные Ноги
Шрифт:
Она через три дня к колодцу пойдёт, на копейщика заглядится и в колодец ухнет, а в колодце в тот миг вода исчезнет и – дорога в ад вдове Изабелле за её мысли, которые превращают беззащитную женщину в дракона!
Я предсказываю вам тюрьму, батюшка, через двадцать лет и один год – радуйтесь, грибы собирайте, срок долгий, три раза ноги сломаете, и пять раз на грабли наступите, одуреете от ударов граблей, соловьём-разбойником запоёте.
Вы, моя матушка, крутобедрая, – блин пузатый, вопящий, живой в рот засовываю, чувствую, что авторитет мой в семье падает чугунной
Староста вас обольстит, скажет, что муж ваш, мой батюшка – подлец, не ценит вас, скотина; и, когда вы восторженно согласитесь – платье вам на голову накинет – от греха, чтобы чёрта не увидели, сам в чёрта превратится и рылом свиным сотворит с вами то, что батюшка с вдовой Изабеллой сделает – грех, а из греха дым и сера на завтрак!»
Предсказал, от своего предсказания в орех превратился, страшно мне, словно в озеро из шоколада упал.
Матушка с батюшкой сцепились, вопят козлами надоенными, волосы рвут, пальцами в очи тыкают – потеха, цирковые борцы лучше не развеселят, глумливые!
Я из избы выбежал, яблоки срываю, свиньям бросаю вместо жемчуга – пусть радуются бедолаги, вместилища демонов.
Предсказывал часто, но от предсказаний — печали, зло, а не радости, словно меня только на одну ногу подковали прозорливостью.
В Королевскую лотерею ни одной цифры не предсказал; результат рыцарского турнира – ни одного угадывания, но о гадостях — голубые небеса краснели от стыда за меня.
Друзья меня камнями побивали, а я мстил дурными предсказаниями – даже, если предсказать мальчику, что ему отрубят голову через сто лет – настроение будет испорчено у отрока, сто лет в корчах проведет, ожидая отрубания головы – так на ложе невеста ждёт с содроганием волосатого чёрта вместо румяного Принца с Белым Конем.
На завалинке в день своего совершеннолетия дудочку строгал – матушка и батюшка меня стороной обходили: кинут издали в меня камень и убегают, озорно ноги задирают – козы, а не люди!
Ко мне девушка Азалия – первая красавица на деревне – толстая, шикарная – во сне её увидишь – не проснёшься – подошла, ластилась сойкой к продавцу жмыха.
Раньше отвергала мои ухаживания, а в тот день обезумела от страсти, будто её в могильной яме разума лишили.
Ногу мне на плечо закинула, пальцами в ушах ищет золото, жадно губы мои засасывает своими мягкими, зовущими половинками – я от ужаса и восторга не понял, что за губы – верхние Райские или нижние адские.
Дрожу от добродушия, вот-вот откровенную дерзость совершу, возлягу с Азалией на сене – к перемене погоды, когда парень с девушкой дитя зачинают.
Но видение на тонких козлиных бородатых ножках пришло – будто Азалию через пятьдесят лет крюком ржавым проткнут и над костром повесят, а в костре – кости утопленников.
Не удержался, рассказал девушке, успокаиваю, уговариваю, обещаю, что ещё пятьдесят лет впереди для утех и драк с вурдалаками, огромный век для крестьянки,
Азалия испугалась, упала в припадке – я сначала думал, что в припадке любви, но пригляделся – змеи чёрные от досады, призрачные, изо рта красавицы поползли, на меня глядят янтарными очами, упрекают человеческим голосом – замужней купчихе не пожелаю!
Я в горницу забежал, батюшку в бороду целую, рубаху на груди его рву, головой о лоб отца бьюсь в безысходности – так танцовщица рыдает на коленях у Властителя:
«Батюшка, прости меня, что предсказываю тебе смерть от поцелуев вурдалака – не самый худший конец для деревенского конокрада!
В видениях мне пришло, что Азалию сгублю предсказанием, и ты меня в солдаты отдашь, а в солдаты мне нельзя, потому что – плоскостопие, но взятку дашь воеводе, он меня запишет в опричники, в ликвидационную команду – опасно, но и почётно, много денег, как в казне преуспевающего Короля.
Но убьют меня в солдатах, чести лишат — воительница с одной грудью – в частных танцах на столах ей танцевать, но воюет, честь рода защищает – проткнет мне печенку, вдавит очи орлиные, сломает руки рабочие, ногой отобьёт мошонку – жуть!
Не отдавайте меня в солдаты, а то предскажу вам две сковороды с кипящим маслом в аду, ягодицы ваши — пух!» – заплакал, робею, топор глазами выискиваю, чтобы батюшке голову отрубить – обрубить предсказание.
Отец меня перехитрил – свалил на пол, связал неразрыв-травой, бранился, прыгал на моей грудной клетке, хотел рёбра сокрушить, но веса в тщедушном отце меньше, чем в гномике с цветами в манишке.
«Отцы наши умерли, и деды наши умерли, а ты – самодовольный сын лукавого, от ярмарочного кловуна тебя матушка нагуляла – смерти боишься!
Родине служи, а деньги, честь и отвагу мне приноси – плата за мучения, которые предсказал в пьяном виде хулителя нравственности!
В солдатах тебе пипиську с предсказаниями отобьют – я предсказываю, кот в сапогах!» – бредит, но страшно, почернел неполиткорректно.
На телегу свалил рядом с вёдрами с навозом и костями грешников, в город повез, в гвардию короля – больного, слабоумного, но в силе, свет от него зеленый, как от Чума-горы!
Я по дороге извернулся, убежал, батюшке вместо себя связанный призрак графа Антуана оставил; неприятное впечатление от призрака без штанов, будто в баню с лешими угодил.
Но отец – близорукий по глупости (мухоморов обкушался в детстве) подмену не заметил, насвистывает, довольный, что меня на погибель верную везёт.
Я бегом, прыжками — в чёрта сам с собой играл – удаляюсь, да заигрался, бедолага с неавторитетной тварью в портках, в пустыню орков добежал и в могилу ухнул – так девица в кабаке теряет чистоту нравов.
Вылез в удивлении – кто могилу в чистом поле вырыл и не зарыл? колдунья свинка Пеппа?
Задумался и — снова упал в могилу, вылез, огляделся – не в бане с татуированными женщинами, но смотреть положено – кругом могилы, нет им числа, и все пустые, ждут Принцев и принцесс.