Алистер
Шрифт:
Не вериться, семья Рю может, когда только пожелает, наслаждаться всем этим в полной мере, до посинения, до потери памяти, но не делает этого? Откуда я знаю? В одном эпизоде, полученном в камере пыток, вместо того чтобы жить здесь или минимум приезжать, все разбрелись по городу тратить необходимые для бизнеса деньги лично для себя. В итоге остались лишь бабушка Сумико и внук Акира.
Была бы моя воля, я бы не двигался с места, но в голову пришла более привлекательная для моей романтичной души идея.
Я
Я веду себя, как ребёнок, право.
Я прямо чувствую ямочки на своих щеках, как они углубляются, что я даже могу их ощупать.
Как же хочется внять запах такой панорамы, испытать на себе, каково это — сливаться с закатом. Впереди лишь маленькие облака да россыпь намечающихся звёзд — редких гостей городов и ярких центров. Каким бы ни был человек, он заслуживает хотя бы раз узреть это чудо. Может, тогда бы Проводникам не было применения, от нас бы избавился мир, не принимающий добровольно обратный Мрак, находящийся в пустом месте, где нет ничего, кроме других Проводников.
Смотрю вперёд и дивлюсь, как живые легко бросают такие места, махают ручкой ради исполнения мечты, цели жизни. В этом действительно преобладает ирония, однако на ней ведь и держится человечество, до сих пор заключающее себя в удобную и многофункциональную коробку.
Вдохновение вдохновением, романтика романтикой, но скоро мне придётся встать и побрести назад, к моему любимому кусаке Рю и его разногласиям с внешним миром (вот бы этим всё заканчивалось), да и не только. Не ограничивается малец на малом.
Давненько я не был так расслаблен. Конечно, начальник мой меня не бережёт, не ценит, а мне работай. Дайте мне хоть денег. Они мне не нужны, но от любой оплаты я бы не отказался. Когда работаешь за бесплатно двести лет, в голове мелькают кое-какие обиды по этому поводу. А так, я не слишком зол, чтобы менять определённый устав, мне лишь поближе к таким местам — живописным.
Но моя радость длилась недолго, а может, и в самый раз.
— Я только лёг. — А что, я тоже могу вести себя, как вечно бормочущий старик.
До меня доносились шаги, вернее, шелест, исходящий от мягкой поступи. Даже не глядя на человека, я целиком уверен, что за мной пришёл Рю.
— Куросава, дай ещё пять минут, — мой голос стал бархатным, и я был рад, что даже тело-глина прониклось пейзажем. Приятный
Ответа так и не последовало, но зато, когда Рю осмотрел меня всего, непонятно для меня хмыкнул. Стыдно или неудобно мне должно было стать из-за прихода клиента — без понятия. Да и не время думать нынче о подобных мелочах.
— Не дождёшься, старик двухсотлетний.
И с этими словами Рю аккуратно сел возле меня навстречу закату и повалился на меня головой, попав прямо поперёк живота.
— Молчи, — Рю натужно выдохнул. Мой вдох, по сравнению с его, — детский лепет.
Сердце его билось быстрее из-за подъёма на холм, Рю свободно лёг на меня, не поинтересовавшись, не против ли, собственно, я. Это было так диковинно, что я аж рот открыл в немом вопросе. Чтобы Рю, и обнаглел!.. О нет, беру свои слова назад. Куросава может быть наглым. Его манера кричит о том, что мир ему чем-то задолжал. Но сейчас не об этом, ибо для меня важнее убедиться, в порядке ли мой любимый клиент, и он, скажем так, ранее был не в духе. Как будто упав, он стал спокойнее.
Но почему именно на меня? Кругом полным-полно места. Однако, признаюсь, крайне приятно, что выбор Куросавы пал на меня, что бы это ни значило, какой бы контекст не находился в светлой головушке мальца.
— Мне молчать по поводу…
— Понимай, как хочешь, — отныне и навсегда я убедился, что голос у Рю твёрдый сам по себе. Даже любуясь закатом, он говорит чётко, не лениво.
Снова вздох.
— Отлично, очень щедрый подарок от тебя, дорогой Рю, — звучало вальяжно, не спорю, но на это и был расчёт.
— Не называй меня по имени.
— Как пожелаешь. Не скажешь почему?
Сначала Рю немного помолчал, после чего с новой силой накалил личный интерес.
— Не твоё дело.
— Пф, очень на тебя похоже. Не удастся мне из тебя вытянуть маломальски конкретики. Вот и приходится копаться там, где не надо, — это предложение я произнёс настолько тихо, насколько смог. Почему просто не замолкнул? Да потому что незачем выделываться. Я всё-таки отличаюсь от Куросавы, и пусть он чему-нибудь от меня научится, а то ведь все мои старания пойдут насмарку.
Мне чертовски нравятся и вид, и спутник, по-хозяйски улёгшийся на мне. Кажется мне, это не подходит для воспитанного и умного японского мальчика.
Слева от меня — рисовые террасы, заполонившие огромные участки земли. По-моему, эти холмы больше походили на горную долину, где на каждой ступеньке было своё озерцо, зеркальной воды лужа, отражающая то ли травянистый зелёный, то ли блестящий голубой, выглядывающий из-за уходящих вдали облаков.
Справа — та самая панорама с бесчисленными крапинками цветов радуги. Подобно разобравшемуся калейдоскопу, настоящему витражу.