Алистер
Шрифт:
А затем резко поднял левую и с силой вытянул в том же направлении, попадая прямо по цели — горлу фальшивого Проводника.
Кадык хрустнул, пульс бился смертельно медленно. Ной — или кто он там — сполз вниз под передние сидения. Я затолкал его туда, незаметно и изящно пихая ногой, чтобы вошёл весь спиной ко мне, и прокашлялся, отчего все только старательнее заёрзали, лишь бы отворотиться от меня. Какой народ, довольно занятный.
Есть шанс, что меня кто-то заметил, но даже если это правда, по окончании суток Рю этот кто-то сотрёт воспоминания обо мне так же быстро, как хрустнула
Чёрт. Он был человеком. Его сердце билось. Та-ак, это немного меняет ситуацию.
Всё по порядку. Раз он человек, — имя я отказываюсь произносить, — то что станется конкретно с ним?
Я об одном умолчал, потому что думал, что не придётся прибегать к подобным методам, однако вижу, что стоит ещё чуток приоткрыть завесу мира Проводников. Самая главная проблема заключается в том, что при случае, когда это крайне необходимо и Проводник вынужден применять физическую силу, тогда на ком-либо то ни было остаётся Напоминание — след от удара, синяк, порез. По ним невозможно разобраться в причине его появления, но это как-никак выдаёт непрофессионализм Проводника.
И всё же, как он определил, кем мне является Рю?
Что случится при нахождении полуживого тела?
Сможет ли он вспомнить меня?
И да, я уверен, что он жив, удар у меня точный, как-то само всегда получается. А «всегда» — слово довольно-таки растяжимое, и я не буду брать на себя ответственность за то, что мне приписывают после этакого признания с неоднозначным словом «всегда», как и поступают порой мои душевнобольные клиенты.
Двери открываются, заканчивается копошение, и я непринуждённо встаю, закрывая собой подобие Ноя, благо высокий рост позволяет; поправляю пальто, смахивая с него невидимые пылинки, и подмечаю, что всем наплевать на того, кто сейчас «не в лучшей форме». А что до меня, то я представлялся простым туристом.
Когда же люди вышли из автобуса, я поспешил за ними, то есть за Рю, который воспользовался шансом побыть наедине, да и только. Умный мальчик, но самонадеянный больно. Надо бы добавить в его жизнь капельку реальности.
Я не смею отодвигать свои новоиспечённые проблемы и думы о том, что же случится с бедным свидетелем, обнародовав нечто интересное, но мне стоит задуматься о судьбе Куросавы, его участи, и, следовательно, моей помощи. Мимо нас и без того прошла значительная часть дня в целом, а я уже успел нарушить моральное правило и, заметьте, грамотно воспользоваться полномочиями, что ни в коем разе не оправдывает меня ни как Проводника, ни как предположительный предмет, выдающий себя за человека.
На самом деле я не умею переживать о том, что связано с моим пребыванием в мире сущем, но ежели что-то касается работы, то не сносить головы тому, кто подшутил надо мной.
Подумать только, повёлся на неправдоподобную игру актёра, не различил фальшивку от оригинала. Следовало бы забыть о выдуманных особенностях моих коллег и быть подальше от эпицентра неясности.
Фальшивка. Подделка.
За двести с лишним лет меня подставляли не раз, но я выходил из боя победителем, истинным выигравшим без бахвальства да без усилий. Меня обманула какая-то конфетная обёртка?
Ха,
Таким образом, два века я как-то совершал ошибки и выходил из потока людских слёз серой глиной, залатывающей ложный выбор в прошлом, отразившийся в частности в плохом виде, что в итоге я наношу им визит и предупреждаю о пренеприятнейшем известии.
Я не оглядываюсь на пассажирские кресла и с каменным ликом широким шагом догоняю Рю, который уже ловко залез в салон легковой машины. И, естественно, за ним поплёлся я, собственной персоной.
— Ещё раз здравствуйте, — не глядя на меня, Рю махнул рукой водителю, чтобы тот ехал.
— Приятно, Куросава, — я так же уставился вперёд на подголовник и весь путь только боковым зрением следил за дорогой и всматривался в зелёные поля.
Водитель, который забрал Рю, был простым рабочим, и, казалось, он слишком хорошо знает Рю, чтобы не возмущаться насчёт его неуважительного обращения со старшим, то есть тоном.
Не волнуйся, у меня такие же проблемы. Я могу тебе посочувствовать.
Рю схватил чехол для ноутбука таким образом, словно и я, и водитель можем забрать его у него. А чего мелочиться-то? Не только мы. Будто страж закона остановит машину и начнёт обыск. На этот раз переборщил, простите.
Он наматывал на предплечье лямку сумки и разматывал обратно, повторяя этакий ритуал по несколько подходов. А рюкзак, в отличие от чехла, он не охранял как зеницу ока. Мне начинает казаться, что если я нечаянно возьму его ноутбук, он мне всадит по печень, несмотря на его тонкие кости, что уж напоминать о кожном покрове.
На какое-то время мне показалось, что молчание слишком затянулось, даже для меня, водителя и Рю. Весёлая компания, как мне кажется, но неразговорчивая. И, полагаясь на третий пункт из списка правил: «Не вмешиваться в отношения клиента с его окружением», — лучше спрошу Куросаву, можно ли мне развеять угнетающую обстановку в невообразимо значимый день. К тому же, погода прекрасная, но этот парень в целом не видит в ней ничего особенного. Мне, которому два века, и то интересней в окно глядится, чем этому подростку.
Третье правило относится непосредственно к близким людям Рю, к которым я отнесу пока что мужчину за рулём и бабушку. Видно, что мальчишка не сирота, но по нему ты потихоньку догадываешься, что жил он продолжительный срок один или до сих пор живёт в одиночестве. Кстати, в другой комнате на полке скопилась пыль. Это подсказывает мне, что я не так далёк от истины.
Так как из-за внезапного касания Рю может выронить своё сокровище, я говорю тихо:
— Куросава, — он косо взглянул на меня. Я лишь повертел головой в адрес мужчины, как он хмыкнул.