Алитет уходит в горы
Шрифт:
Женщины, сидя вдоль бортов, посмеивались.
Вскоре байдару Лёка обогнал и второй вельбот, тоже груженный моржами.
Вельботные артели успели привезти моржей уже по два раза, а Лёк только что вернулся ко льдам. Потревоженные выстрелами, моржи ушли со льдов, и охота продолжалась на воде.
Лёк стоял в байдаре и следил за Тэвлянкау, вельбот которого уходил не в ту сторону, куда пошел скрывшийся в море морж, а в противоположную от него. Тэвлянкау не был еще таким опытным охотником, как Лёк.
— Ай-ай! Какой плохой охотник! — возмущался Лёк.
Тэвлянкау, заметив вынырнувшего
В этот день охота продолжалась до самой ночи.
Промысел оказался очень удачным. Хорошо ходил вельбот! Ни одна байдара еще никогда не привозила тридцать два моржа за один день. Такого промысла еще не было на этом берегу. Тэвлянкау, не веривший еще до сих пор в вельбот, теперь торжествовал. Он долго не вылезал из вельбота, гладил мотор и похваливал его, как умную собаку-вожака.
Даже женская артель Ваамчо добыла двенадцать моржей. Весь берег заовражной стороны завалили мясом. Кругом оживленно сновали люди, собаки пожирали не только кровь моржей, но получили и по большому куску мяса.
Лишь по ту сторону оврага было тихо. Здесь, на берегу, лежало всего восемь моржей. Лёк не хотел даже смотреть в заовражную сторону. Он старался стать к ней спиной, как будто там ничего примечательного и не было. Старик болезненно переживал свое поражение и, чтобы не терзать себя, ушел с берега в ярангу.
В один день померкла слава великого ловца и искусного мастера строителя байдар.
Лёк сидел в пологе, молча пил чай и думал о вельботе, который не давал ему теперь покоя.
«Я, сделаю такой же вельбот сам… Только где возьму доски?.. Нет досок. И мотор, пожалуй, не сделаешь. А у Лося просить стыдно», размышлял он.
Он вспомнил бородатого начальника, вспомнил его слова о переделке жизни, американские спички и русский табак «папушу». «А? Вельбот? Какой вельбот? А? Бабы и те сколько навозили моржей!.. А Тэвлянкау? Разве он охотник? Разве он лучше меня знает жизнь и повадки зверей? Мотор подвозит его к самому носу моржа! Пусть он на байдаре попробует угнаться за мной… Они веселы теперь, эти заовражцы. Пожалуй, над Лёком посмеиваются».
И старик велел позвать к себе Тэвлянкау.
Тэвлянкау незамедлительно прибежал.
— Лёк, — сказал он, — ты хочешь получить два моржа, которые давал нашей артели? Теперь мы отдадим четыре. У тебя все-таки маловато моржей.
Лёк сердито нахмурил лоб, прищурил глаз и плюнул в берестяную коробочку. Он хотел выгнать Тэвлянкау, но, сдержавшись, сказал:
— Не за этим позвал тебя. — И, подняв на него глаз, промолвил: Спросить хочу: ты лучший охотник, чем я? А?
Тэвлянкау молчал.
— Или ты больше меня знаешь жизнь? А?
— Ты самый лучший охотник, Лёк. Об этом все люди знают. У нас только мотор очень хороший охотник, — сказал Тэвлянкау.
— Мотор? — спросил Лёк. — Он хорошо охотится. Я все время следил за вами. Пожалуй, трудно угнаться за мотором.
— Лёк, когда мы торговали в кочевьях на Горячих ключах, мы в снегу нашли мотор. Американ Ник там жил. Мы ждали его два дня. Корму для собак не стало. Теперь этот мотор у Русакова в складе. Он сказал: если бы
Лёк привскочил. Глаз его заиграл, и он сказал:
— Пожалуй, он правильно думает. Моя байдара крепкая, легкая.
— Только и этот мотор взяла наша артель. Вот так, Лёк, — сказал Тэвлянкау.
Старик задумался. Он накрошил «папуши», закурил и решительно сказал:
— Я пойду в артель. И все мои охотники пойдут. А как ты думаешь: можно воткнуть мотор в мою байдару? Ведь в вельботе колодец сделан для мотора.
— Русаков сказал, что мотор можно подвесить сзади кормы твоей байдары. Говорит, очень хорошо пойдет. Там нужно прибить большими гвоздями толстую доску.
— Нет. Гвоздями нельзя. Ремнями я ее прочно привяжу.
Тэвлянкау был очень рад, что Лёк захотел присоединиться к артели. Все знали, что Лёк — самый опытный охотник в стойбище. И то, что старик решил идти по тропинке новой жизни, его бесконечно обрадовало. Всем было ясно, что артель нуждалась в совете такого человека. Тэвлянкау весело сказал:
— Пойдем, Лёк, к Русакову.
— Не, не, подожди. Ты моторный человек?
— Да! — гордо ответил Тэвлянкау.
— А председателем артели я буду сам. Вот, — сказал Лёк. — Потому что ты молодой и мне нельзя слушаться тебя.
— Хорошо, Лёк, я согласен. Только собрание надо сделать. Новый закон такой. Собрание меня выбирало. Теперь пусть тебя выберут.
— Не надо собрания. Зачем выбирать? Разве люди не знают, какой я великий ловец? Ты скажи им, что я буду председателем артели.
— Лёк, ты сам скажешь им об этом. Они все захотят выбрать тебя председателем.
Старик подумал и сказал:
— Пусть будет собрание. Только баб энмакайских не пускай. Не дело путаться женщинам с мужчинами на охоте. — И, помолчав, Лёк добавил: — Если ты говоришь правду, что мотор будет быстро возить мою байдару, мы будем охотиться так: я возьму из твоей артели лучших стрелков и гарпунщиков, а своих тех, которые похуже, отдам на твой вельбот. Я буду бить моржей, а ты на своем вельботе возить их на берег. Пусть вельбот ходит туда-сюда. Он тяжелый, твой вельбот, к нему можно еще пристегнуть маленькую байдару на буксир.
— Очень хорошо, Лёк, очень хорошо! — радостно подтверждал Тэвлянкау.
— Ступай зови людей на собрание, — распорядился Лёк.
Глава четвертая
Инженер Дягилев, предполагая провести в горах только лето, остался и на зиму. Привычный к полевой жизни, он кочевал от стойбища к стойбищу, работая над топографией местности на этом огромном белом пятне. Дягилев готовил схематическую геологическую карту. Он ставил перед собой узкую цель: дать предварительные материалы для предстоящих экспедиций, которые проведут инструментальные съемки. Оленеводы охотно доставляли его в любой пункт, так как Дягилев каждый раз писал записки в ближайшие фактории, по которым проводники получали табак и патроны. Он жил жизнью кочевника-оленевода, питался тем, чем питались они сами, одевался в такие же удобные, легкие и теплые одежды, как и они.