Алька - любовь моя
Шрифт:
– - Да, да, - спохватилась Аля.
– Я иду готовить ужин. Только сегодня не рассчитывай на блюда, как у тети Сонечки.
– - Мне понравится все, - ответил Валентин и спросил.
– Когда все-таки позвоним нашим, что вернулись?
– - Валя, я, наверно, дура, странная дура. Но давай не будем звонить сегодня, я не готова с ними встретиться. И сегодня ты устал. А то девчонки сразу примчатся, Ирка спать не даст всю ночь. Я её знаю. Ты же завтра поедешь к себе, в центральный офис. Я поняла, есть кое-какие проблемы. Что-то неудачно начал Жора. Так что сегодня
– - А ты?
– - А мне и завтра отдыхать. Тебя, я поняла по твоим телефонным разговорам, ждут дела. Я буду варить щи и ждать мужа. Ты любишь щи?
– - Как я и мечтал в детстве, - засмеялся Валентин.
– Ты будешь встречать меня, как тетя Сонечка Павла Ильича. Смотри, я купил очки, как у него.
Валентин показал очки в тоненькой оправе, он начинал видеть плохо вблизи.
– - Старичок ты мой, - засмеялась Алька.
– И жену-старушку выбрал.
– - Ничего, этот старичок ещё ого-го-го, поиграет ночью со своей старушкой.
Этот дом Валентина был его берлогой, его убежищем от всех дел, от проблем, от подступавшей порой тоски. Дом, в котором поселился портрет Али. После коротких встреч, когда Аля в очередной раз возвращалась от него в свой дом, приезжал сюда Валентин. Выключал телефон, сидел, думал, перебирал свою непонятную жизнь и понимал, что, если он и живет, делает деньги, ходит, смеется, то лишь потому, что где-то есть Алька. Пить не начал - Алька робко улыбалась на портрете, её глаза следовали за мужчиной неотступно и предупреждали:
– - Только посмей, я не буду с тобой говорить больше и встречаться.
Иногда Валентин думал: а не помешательство ли это. Нет. Боль оттого, что они с Алиной не вместе, жившая в глубине души, просто иногда прорывалась. Когда умерла Катюша, Валентин, чувствуя вину, перестал ездить в свою берлогу, перестал встречаться с Алиной, тайком наблюдать за ней в те дни, когда невозможна была встреча. Он наложил табу на эти мысли. Дом так и остался без обстановки. Он строился для Али. Зачем нужна мебель, если сюда не придет Алина. Не было в доме души без неё. Катя, тихая Катя так распорядилась, наказала Валентина за все их несчастливые совместные годы жизни - он считал себя виноватым перед умершей женой, поэтому не мог встречаться с Алиной. А может, просто человеческая совесть не давала покоя.
Но доступ в этот дом по-прежнему был закрыт для других. Даже Жоре. И приемный сын, и покойная Катюша уважали это решение Валентина скрываться сюда. Лишь один раз Жора нарушил этот закон. Это было в те дни, когда Валентин считал, что Альки нет в живых.
А дом этот был совсем недалеко от дачи Павла Ильича, всего в полукилометре от соседней деревни Греково, где жила мать Кати и где когда-то во время выпускного Алька полезла за цветами, а пес порвал штаны Валентину. Алька избегала тех мест, которые напоминали о первой любви, когда Валентин был не с ней, как она тогда считала.
Спала Аля плохо в эту ночь. Тем более спать пришлось в кабинете на диване. Она, лежала, прижавшись к мужу, его рука обнимала её, было тепло, уютно, но женщина не могла уснуть - она слушала дом. Этот
– - Ничего, я тебя приручу, ты будешь меня слушаться, я вдохну в тебя жизнь. Ты станешь свидетелем моего позднего счастья, - приняла решение Алина и уснула только под утро.
Дом с ней, казалось, согласился. Выглянувшая луна осветила серебряным светом комнату, бросила пару лучей на портрет и скрылась. Затих ветер за окном, перестали стучать ветки по окнам. И дом стал сразу приветливее.
Валентин уехал очень рано. Но, как и полагается жене, Алька встала, разогрела остатки ужина и, накормив мужа, придирчиво осмотрела, в порядке ли костюм у мужчины, сняла невидимую соринку и проводила его. Сон не возвращался. Да и Валентин звонил каждый час сначала. Потом, как видимо, дела отвлекли его.
А Алька изучала дом. В нем было очень чисто, стерильно чисто - заслуга Марины Тимофеевны, жены сторожа. Аля познакомилась с ними с утра. Сторож Васильич, так звал его Валентин, настороженно отнесся к новой хозяйке. А Алине он понравился, в нем было что-то от Павла Ильича, Алька даже не поняла толком, в чем сходство.
– - Ну что ж, - решила Алина, думая о доме, - будем вдыхать в тебя жизнь. Или, говоря словами тети Сонечки, поселим домового. В мойке, под раковиной. И кота заведу, толстого, жирного. Он будет спать на камине и с домовым играть. И Ирка обрадуется коту...
Женщина засмеялась своей глупости. Но кое-что начала менять в доме. На камине появилась вазочка. В ней сосновые ветки. Телевизор из кабинета перекочевал на новое место в зал, чтобы его можно было смотреть лежа. Аля решительно убрала тяжелый коричневый палас из зала - он съедал свет.
– - Не хватает зелени, - окинула Алина взглядом явно повеселевший зал.
– Надо обязательно развести комнатные цветы.
Больше в доме делать было нечего. Алина отправилась на улицу. Участок вокруг дома был занесен снегом. Вдоль забора поднимались молоденькие сосны. Рядом возвышался сохраненный при строительстве дома старый могучий дуб. Алина обрадовалась и пошла к деревьям в первую очередь. Ей надо было поделиться с ними своей радостью. Как когда-то её любимая фея, приехавшая к ним под Новгород, говорила с травами и деревьями. Училась и Алька, глядя на неё. Женщина подошла к каждому дереву, погладила теплую ласковую кору, поздоровалась с каждой сосной, что-то прошептала. Даже сама не поняла, откуда взялись у неё эти слова. После прижалась бледной щекой к красноватому стволу дерева, вслушалась в неясный шум:
– - Мне хорошо, мне очень хорошо, родное мое деревце. Ко мне пришло долгожданное счастье. Я знаю: все хорошо будет в моей жизни и в жизни Вали.
Молоденькие сосны качали своими вершинами, соглашались с женщиной. Потом Алина подошла и обняла старый могучий дуб, под его знаком был рожден Валентин.
– - Я люблю тебя, - сказала она могучему дереву.
– Я люблю Валю. Ты веришь мне?
Дуб стоял прочно, надежно, и Алина почувствовала, как его мощь простирает свое покровительство над молоденькими соснами, над самой Алиной.