Аллергия на убийства
Шрифт:
— Скажите, могу я сейчас поговорить с вашей невесткой? — спросила я, не желая откладывать дело в долгий ящик.
— Её нет дома. Никого из домочадцев сегодня нет. Донна ужинает у подруги — с трудом уговорили её куда-то выйти, впервые после смерти Кэтрин. А Барри — это моя внучка, Барри Лундквист, — вместе с сыном, Тоддом, уехала днём в Вермонт. У её приятельницы там домик, и она их пригласила на выходные.
— Случайно это не та самая приятельница, которая была здесь в ту субботу, когда умерла Кэтрин?
— Она самая. Её зовут Сандра Кинг.
— С ней мне тоже хотелось
— Никаких проблем. Возьму у Барри её телефон и в понедельник утром вам позвоню.
Рассудив, что в доме мне делать больше нечего, я откланялась. Сразу после того, как миссис Корвин пообещала попросить внучку связаться со мной на следующий день.
Откровенно говоря, на душе у меня было муторно. Скажите на милость, ну каким образом, даже раздобыв неопровержимые доказательства, смогу я убедить эту неукротимую леди, что её маленькая внучка не была жертвой убийства?
Глава 5
В субботу я обедала в маленьком итальянском ресторанчике на Восточных пятидесятых улицах вместе со своей подругой Пэт Мартуччи. Пэтти пребывала в миноре. Она находилась, что называется, в междумужье: забраковала поочерёдно троих благоверных, и в данный момент на горизонте не маячило ни единого пристойного жениха. Слушая её заунывные жалобы, я прилагала немалые усилия, дабы не потерять аппетит, но когда наконец принесли еду, подумала, что уж лучше бы потеряла: ничем выдающимся или хотя бы просто приличным владельцы ресторанчика нас не порадовали.
Покончив с едой, мы отправились прямиком на Лексингтон-авеню. За два часа нашего блуждания по магазинам Пэт ничего не купила, что, на мой взгляд, говорит о недюжинной силе характера. (Лично я, когда в печали, лихорадочно скупаю всё, что попадётся на глаза.) Впрочем, мне удалось компенсировать сдержанность подруги и, знаменуя некоторый подъём в бизнесе, прикупить парочку дорогущих серёжек — золото с кораллами, — которые не сочетались ни с единой вещью из моего гардероба, и парочку итальянских туфель, которые мне были совершенно не нужны, не по карману и вдобавок нещадно жали.
Вернувшись домой около пяти, я обнаружила на автоответчике весточку от Донны Корвин — с просьбой перезвонить. Что я и сделала, едва вылезла из пальто. Но стоило мне предложить встретиться на следующий день, как Донна тотчас осадила меня, туманно сославшись на занятость. Её гораздо больше устроил бы вечер понедельника, если я не против. Я согласилась. А какой у меня, собственно, выбор?
Вечером я отправилась в кино с Барбарой Глисон, живущей в соседней квартире.
В принципе я очень хорошо отношусь к Барбаре. Но порой приходится себе об этом напоминать. Вот и сейчас был один из таких случаев.
Она позвонила мне в дверь, как и условились, в десять минут девятого, и я открыла уже в пальто. Едва мы зашли в лифт, Барбара прищурилась и оценивающе оглядела меня — разве что без ювелирной лупы! — а затем, приложив тоненький пальчик к впалой щёчке, изрекла:
— Знаешь, при твоей фигуре лучше всё-таки носить тёмное.
Упрёк, очевидно, относился к моему бежевому, двухлетней давности, шерстяному пальто, которое я, так уж
— И покрой тебе не идёт — очень полнит.
И это говорит великая модница, обожающая носить гольфы, резинки которых постоянно вылезают из-под юбки, стоит Барбаре присесть! Но достойного ответа я так и не подыскала, поскольку доброхотка великодушно предложила:
— Если хочешь, можем на следующей неделе прошвырнуться по магазинам.
Мне стоило немалых трудов сдержаться, чтобы не ляпнуть что-нибудь, о чём потом пожалею.
— Никакого нового пальто мне не нужно, — наконец процедила я сквозь зубы.
— Ради бога, дело твоё! — холодно ответствовала она. — Но если вдруг передумаешь, знаешь, где я живу.
В тот момент мне нестерпимо захотелось повалить Барбару на пол и этак с часок попрыгать на её костях.
И после кино моё отношение к ней не потеплело. Мы смотрели многословный чёрно-белый шведский фильм с субтитрами, который Барбара, едва выйдя за порог кинотеатра, окрестила «классикой», а по мне, так это было чистейшее занудство. Если откровенно, я даже отдалённо не поняла, о чём там шла речь. Позднее, за кофе, Барбара мучительно пыталась мне это растолковать. Но очень скоро я сообразила — с мстительной радостью. — что подруга моя, при всех её интеллектуальных претензиях (нет, честное слово, я очень её люблю), поняла в этом «кине» ничуть не больше моего.
*
В воскресенье я некоторое время занималась поистине неблагодарной работой — уборкой жилища, а затем всецело отдалась ничегонеделанию.
В восемь вечера я включила телевизор: «Она написала убийство» — это святое. Эх, если б так было в жизни! Нет, ну серьёзно, сколько смотрю этот сериал, никогда не случалось, чтоб Джессика Флетчер обвинила кого-либо в преступлении, а подозреваемый взял да и не признался во всех грехах, не отходя от кассы. Но суть не в том. Я никак не могла сосредоточиться на фильме, потому что все мысли занимала смерть Кэтрин Корвин. Всё моя чертова совесть, вечно лезет, когда не просят.
Ну ладно. Согласна, я взялась за это дело, зная, что полиция уже провела расследование и исключила злой умысел. Кроме того, я изначально не рассчитывала обнаружить что-либо противоречившее этому выводу (и пока что ничего не обнаружила). Но, как я уже говорила, взялась я за дело с самыми лучшими намерениями.
Однако сейчас, вечером, во мне проснулся противненький внутренний голосок, настойчиво советующий заглянуть себе в душу.
Не лицемерила ли я, пытаясь уговорить миссис Корвин отказаться от моих услуг? Может, в действительности я не чаяла, как заполучить её в клиенты, чтобы оплатить кое-какие счета, — а затем внушила себе, будто руководствовалась альтруистическими целями?