Аллигент
Шрифт:
– А, вот. Он показывает пальцем нужное место, а затем поворачивает книгу в мою сторону.
Похоже на копию контракта, но написано чернилами: Я, Аманда Мари Риттер, Пеория, штат Иллинойс, даю свое согласие на следующие процедуры:
• процедуру "генетического исцеления", по описанию Бюро Генетического Благосостояния: "генетическая процедура, призванная исправить гены, указанные как "поврежденные" на третьей странице этого бланка."
• процедуру "очищения", по описанию Бюро Генетического Благосостояния: "процедура стирания памяти, разработанная, чтобы сделать участника
Я заявляю, что была тщательно проинструктирована на предмет рисков и преимуществ этих процедур членом Бюро Генетического Благосостояния. Я понимаю, что это означает
– Бюро даст мне мою новую биографию, новое имя и поместит в Чикаго, штат Иллинойс, где я буду жить остаток своих дней, участвуя в эксперименте.
Я согласна родить, по меньшей мере, двух детей, чтобы дать моим исправленным генам наилучшие шансы на выживание. Я понимаю, что мне будет предложено сделать это после того, как я получу образование еще раз, уже после процедуры очищения.
Я также даю свое согласие на то, что мои дети, дети моих детей и т.д., будут продолжать участие в этом эксперименте до тех пор, как Бюро Генетического Благосостояния не сочтет его завершенным. Им будет рассказана придуманная история, которую расскажут и мне после процедуры очищения.
Подпись: Аманда Мари Риттер.
Аманда Мари Риттер. Она снялась в том видео, она - Эдит Приор, мой предок. Я смотрю на Калеба, чьи глаза светятся от знания, как будто внутри него есть настоящие провода.
Она наш предок.
Я отодвигаю один из стульев и сажусь.
– Она была предком отца?
Он кивает и садится напротив меня.
– Да, семь поколений назад. Тетя. Ее брат - тот, кто носил фамилию Приор.
– И это...
– Это форма согласия, говорит он.
– Ее форма согласия для участия в эксперименте.
Сноски гласят, что это был всего лишь первый проект, она была одним из первых разработчиков эксперимента. Член Бюро. Были только несколько членов Бюро в оригинальном эксперименте, большинство людей в эксперименте не работает на правительство.
Я читаю контракт снова и снова, пытаясь понять его. Когда я увидела ее на видео, все казалось очень логичным: она станет жителем нашего города, она будет вовлечена в систему фракций, она начнет новую жизнь, оставив позади все, что было. Но тогда мне казалось, что жизнь за городом ужасна, а она оказалось не такой, какой ее описывала Эдит.
На том видео она умело манипулировала нами; цель его была заставить нас быть переданными Бюро - "мир за пределами города разрушен, и Дивергенты должны что-то с этим сделать". Это не совсем ложь, потому что люди в Бюро действительно верят, что исцеленные гены исправят некоторые вещи, и что если мы вольемся в общество и передадим их, то мир станет лучше. Но им не нужно много Дивергентов в качестве армии, чтобы побороть несправедливость и всех спасти - тут Эдит не права. Интересно, Эдит Приор действительно верила в то, что сказала, или она просто сказала то, что должна была. На следующей странице есть ее фото; ее рот сложен в тонкую линию, пряди коричневых волос обрамляют ее лицо. Она явно пережила что-то ужасное -
– Ты знаешь, почему она присоединилась к эксперименту?
– говорю я.
Калеб качает головой.
– Записи показывают, хотя на эту тему они довольно туманны, что люди присоединялись к эксперименту, потому что только так их семьи могли выйти из крайней бедности - ведь их семьям предложили ежемесячные выплаты за участие в эксперименте в течение десяти лет. Но очевидно, что это не было мотивацией для Эдит, так как она работала в Бюро. Я подозреваю, что с ней произошло что-то, что она определенно хотела забыть.
Я нахмурилась, посмотрев ее фотографии. Я не могу себе представить, какая нищета будет мотивировать человека, чтобы заставить забыть себя, и всех кого они любили, чтобы их семьи могли получать ежемесячную стипендию. Я жила на хлебе и овощах Отречения большую часть своей жизни, без ничего лишнего, но я никогда не была настолько отчаянной. Их положение, должно быть, было гораздо хуже, чем все, что я видела в городе.
Я не могу себе представить, из-за чего Эдит была так отчаянна. Или, может быть, ей просто не было ради кого беречь свою память...
– Меня интересовало, легально ли давать согласие от имени своих потомков, говорит Калеб.
– Я думаю, что это экстраполяция своего согласия, на согласие детей до восемнадцати лет, но это кажется довольно странным.
– Я думаю, мы все решаем судьбу наших детей, когда принимаем решения за нас самих, говорю я неопределенно.
– Выбрали бы мы те же фракции, если б мама и папа не выбрали бы Отречение? Я пожимаю плечами.
– Я не знаю. Может, мы бы не чувствовали себя настолько зажатыми. Может, мы бы стали другими людьми.
Мысль прокрадывается в мою голову, как какое-то скользящее существо - может, мы бы стали лучше. Мы бы стали людьми, которые не предают своих сестер.
Я смотрю на стол передо мной. Эти несколько минут мне было легко притворяться, что Калеб и я - снова брат и сестра. Но человек может хранить реальность - и злость - глубоко в душе только до того момента, как правда опять вернется. Когда я поднимаю мои глаза, я могу смотреть на него только так, как я смотрела на него будучи заключенной в штабе Эрудитов. Я просто слишком устала продолжать с ним войну или слушать его оправдания; слишком устала волноваться о том, что мой брат от меня отказался.
Я спрашиваю коротко, - Эдит присоединилась к Эрудитам, не так ли? Хотя она взяла Отречонное имя?
– Да! Кажется, он не заметил мой тон.
– Вообще-то, почти все наши предки были Эрудитами. Было несколько Отреченных и пара Искренних, но в этом смысле наша линия родства практически не менялась.
Я похолодела изнутри и дрожу так, что, кажется, могу разбиться.
– То есть, в твоем искривленном мозгу это выглядит как оправдание всему, что ты сделал, говорю я прямо.
– Оправдание - за то, что присоединился к Эрудиции, за то, что доверял им. Я имею в виду, что если ты предполагал быть одним из них всю жизнь, то "фракция превыше крови" - отличный девиз для тебя, ведь так?