Алмазный меч, деревянный меч (2)

Перумов Николай Даниилович

Бароны задвигались и закряхтели. Судя по всему, говорить никто не стремился. Легаты держались спокойно - их дело исполнять.

Фесс, насторожённый и собранный до предела, стоял неподалёку от Императора. Возле повелителя застыли с мечами наголо четверо Вольных; это, конечно, неплохая защита, однако... Фесс ощупал плотный мешочек с Искажающим Камнем, висящий на шее.

Однако неписаная традиция - первыми говорят младшие, как годами, так и титулованием - неожиданно оказалась нарушена.

– Повиновение Империи, - наконец заговорил один из баронов внушительного роста, в драгоценных доспехах, что стоили, наверное, целое состояние. Правда, доспехи эти выделялись отнюдь не ковкой, а роскошью

и золотом прихотливых гравировок.

Барон Брагга, владелец огромных латифундий, разбросанных по всей Империи. Один из самых богатых людей государства. Из четверых выживших его детей двое средних были учениками Семицветья. Все в зале это прекрасно знали. Похоже было, что бароны сговорились заранее, ясно давая понять Императору, что никакой внутренней войны им даром не надо.

– Веление Императора - закон для верноподданных, - басил барон.
– И, получив эдикт, немедля поспешили мы. И явили тем самым свою преданность короне. Однако, по старым грамотам, по вольностям баронским, благородное сословие может спросить у повелителя: а для чего вообще нужна эта война? Здесь не возьмешь добычи, не сыщешь славы - не то что за морем! Никто из нас не знает, как воевать против магов, - мы всегда сражались в союзе с ними. Да и как мечи могут противостоять чарам? Благородное сословие прибыло в лагерь повелителя, как велел нам наш долг, однако мы говорим сейчас - мечи в ножны. Нет смысла в этой войне. Нас всех перебьют, и участь наша будет поистине ужасна. И тогда на освободившиеся земли вернутся богомерзкие Дану и всякие прочие эльфы.

Фесс украдкой взглянул на Императора - тот слушал совершенно спокойно, лицо его как никогда напоминало сейчас мраморную маску.

– Благородное сословие имеет предложить повелителю послать нас как депутацию к магам. Я немало послужил вашему царственному родителю, мой Император, никто не поставит под сомнение мою верность Империи, и сейчас я готов отправиться к чародеям. И говорить с ними, дабы прекратить сие ослабляющее Империю бедствие.

Барон с достоинством поклонился, в тишине скрипнули его доспехи.

– Очень хорошо, - сказал Император. Сказал так, словно именно этих слов и именно этой речи он ждал.
– Прошу благородное сословие высказываться дальше.

Бароны не заставили просить себя дважды. Они выходили один за другим, на разные лады повторяя одно и то же - с магами воевать невозможно, Радуга - надёжнейший страж и оплот Империи, как может левая рука объявить войну правой, нельзя забывать о недобитых Дану, надо помнить об эльфах, нельзя спускать глаз с гномов, говорят, на севере умножились орки...

Император не произнес ни единого слова в ответ, ограничиваясь лишь короткими учтивыми кивками.

Но, конечно же, о своих сыновьях и дочках, что ушли в Семицветье, не дерзнул произнести вслух ни один из баронов.

А Император, само собой, напоминать не стал.

– Признателен благородному сословию, - ничего не выражающим голосом произнес он, когда многочисленные бароны и немногочисленные графы наконец выдохлись.
– Я все понял. Теперь пусть говорят командиры, носящие легионный меч.

Легат Сулла шагнул вперёд, прямой и напряжённый, словно на строевом смотру.

– Магиков надо кончать быстро, - пролаял он. Словно и не слышал слов барона.
– Хвала Спасителю, у нас достаточно сил - я воздаю должное храбрым баронам, подоспевшим к нам со своими дружинами. В трёх днях пути неспешного марша находится главная башня Ордена Кутул. Предлагаю нанести удар и уничтожить засевших там чародеев. Для этого потребуется...

Побагровевший Брагга вновь шагнул на середину. Взмахнул рукой - латы отозвались скрипом и лязгом.

– Ты разве не слышал, о чем говорилось тут, легат?!.

Какой удар! Надо вступить в переговоры!..

– Даже если условием их станет выдача меня Семицветью, Брагга? холодно спросил Император. Глаза его изучали барона с отстранённым интересом. Никаких иных эмоций на мраморной маске, заменившей лицо.

– Ар... гхм... мой повелитель...
– смешался барон.

– С позволения всемогущего повелителя, - прошелестел мягкий голос. Из задних рядов выступил высокий и тонкий человек, тоже в богато изукрашенных доспехах - только в отличие от Браггиных эти вышли из кузниц гномов.

Из-под чёрного шлема ниспадали до плеч густые белые волосы, не седые, а именно белые, с легким розоватым оттенком, словно снег под лучами заходящего весеннего солнца. Вместо левого глаза - уродливая чёрная впадина. Повязки не было.

Граф Тарвус. Не менее богатый, чем Брагга, почти независимый правитель земель у восточной границы.

– Посмотрите на мой левый глаз, благородное сословие, и вы, доблестные легаты.
– Граф говорил необычайно мягко и негромко, его голос можно было спутать с низким женским.
– Этот глаз мне выжгли в подземельях Радуги. Выжгли медленно, специальным заклятьем, не дававшим мне, помимо всего прочего, потерять сознание от боли. А знаете, за что, досточтимый нобилитет и легатство? Я не отдал им свою дочь. Корнелия обладала способностями. Её хотели забрать. Однако она предпочла отречься от титула, она взяла в руки меч и стала наёмницей. Я не знаю, жива она или ухе отдала жизнь на виселице. А всё потому, что не хотела становиться волшебницей. Не хотела проходить через те ритуалы, что требует Радуга, кощунственно прозываясь именем прекраснейшего небесного видения. Когда я отказался выдать им мою девочку, они взяли меня. Корнелию не нашли - она успела бежать. Тогда мне выжгли глаз. В полном соответствии со статьёй кодекса. За укрывательство, - Граф изящным жестом указал на пустую глазницу.
– Я знаю, почтенные нобили, многие из вас отдали своих детей чародеям. Все мы понимаем - помимо всего прочего, они заложники, гарантия нашей верности. Кто поднимает руку на семь Орденов, поднимает руку на своих же детей. Не спорю, придумано очень ловко. И вот мы уже слышали речь барона Брагги. Что же поведал нам доблестный барон, чью смелость не подвергнут сомнению даже его враги? "Давайте скорее сдадимся, - сказал отважный барон.
– Давайте заключим мир любой иеной". Вот что стояло за гладкой, отрепетированной речью. Но подумал ли преславный барон, что цена этого мира - наша честь?..

Граф сделал эффектную паузу. Барон Брагга стоял красный как рак, сопел, кряхтел и тискал эфес длинного полутораручного меча.

– Да, да, уважаемые нобили, да, мой повелитель, - вновь заговорил Тарвус, возвышая голос.
– Не стану говорить, что маги потребуют, чтобы мы отказались от присяги нашему Императору. Согласно этой присяге все мы его верные и вечные защитники, пока смерть не смежит нам очи. Его слово закон для нас. Кто не хотел - мог не присягать. Мог бежать. Мог уйти за восточный рубеж. Мог стать прислужником Радуги - у любого человека благородного происхождения можно отыскать хотя бы слабый намёк на магические способности. Однако кто присягнул - тот должен знать, что пути назад нет. Слово Императора - закон. Коронный Совет утратил власть. Кстати, почему здесь нет ни одной составлявшей его персоны? Где Его преосвященство архиепископ Мельинский? Где иерархи церкви Спасителя? Где столичное дворянство? Я, граф Тарвус, с малой дружиной гостил у моего старинного друга, барона Лейафы, в окрестностях сего благословенного городка. Услыхав призыв повелителя, мы с моим благородным другом не мешкали... Однако где же многочисленное и доблестное мельинское дворянство?..