Алмазы Джека Потрошителя
Шрифт:
Вечная близость. Кирилл, и прежде беззубый, становится все более и более беспомощным. Он ни на что не способен без своей драгоценной Милославы. А она – подтянута, строга.
Зубаста.
Она хорошо приспособилась к городу.
– Ты бы лучше Милочку к себе взял, – Кирилл ерзает на диване, то и дело вытирая ладони о винно-красную кожу. – Милочка лучше справится.
– Нет.
– Ну пожалуйста, – канючит Кирилл. – Я не возьмусь за это один.
Сдаться. Впустить Милославу не только в дом, но и в офис?
Тук-тук –
– Здравствуй, Герман.
– Герман Васильевич, – поправляет он. – При посторонних. – Секретарша исчезает за дверью, оставляя наедине. – Поговорим? – предлагает Герман, указывая на кресло.
Милослава садится на стул.
– Я не уверен, что ты справишься, но Кирилл просил дать тебе шанс.
– Я справлюсь.
Ожидание во взгляде. Надежда.
– Тогда удачи.
Уходит. Работает. И хорошо работает, подстегивая себя и других какой-то неестественной злостью. Движется по карьерной лестнице и движет Кирилла, толкает вперед. Герман следит.
Ждет.
Страшно ли ему? Скорее жутко. Упрямство этой женщины поражает. И что будет, если она доберется до вершины? Потеснит Германа, расчищая место собственному никчемному муженьку?
– И вы отказали ей от фирмы?
– Да.
– На каком основании?
– Попросил заняться Верой. Девочка растет без матери, доверить могу лишь близкому человеку и все такое… Она и согласилась. Быстро. Не ожидал, честно говоря.
– Вы дали ей надежду. Дочь доверили. Дом доверили. Еще немного, и вы наконец поймете, что нуждаетесь в ней.
– Чушь какая. Но с Верой они и вправду подружились.
Вера была слабым ребенком. Родившись недоношенной, она часто и подолгу болела. Поздно начала ходить, заговорила и вовсе в два года, когда Гречков уже надежду потерял.
Ей не нравилось в детском саду и дома тоже.
Ее пугали яркие и громкие игрушки, зато привлекали темные углы и тишина. Вера часами могла сидеть, играя с мамиными бусами, перебирая жемчужину за жемчужиной.
В первый класс ее зачислили по дедовым связям.
От второго просили отказаться.
– Девочка не потянет, – убеждали Гречкова. – Вам необходимо специальное обучение.
И Милослава занялась обучением. Книги. Фильмы. Игры. Методики, названия которых ничего Гречкову не говорили. Он слушал стишки. Хвалил за рисунки. Расписывался в дневнике, когда получалось.
Со школы больше не тревожили, и это – главное.
– А потом Вера научилась справляться сама, и вы избавились от Милославы.
– Я купил ей квартиру. В благодарность.
– Дали отставку. Снова использовали и выбросили.
– Я не думал, что она воспримет все так.
– Восприняла. – Далматов поднимает трость. – И убила Веру. Возможно, она не хотела убивать. Ослабить. Сделать больной, чтобы вам вновь потребовалась помощь. И Милослава помогла бы.
– Как?
Далматов
– Вы не знали, что искать. Сам не сразу понял. – Далматов ставит бочонок на пол. – Выпадающие волосы. Целыми клочьями, верно? Жаловалась?
– Да.
– Списывали на ослабленный иммунитет? И все остальное тоже. Она ведь переболела почти всем, чем можно. И главное, чем дольше лечили, тем хуже. Яд накапливался.
Вода в бочонке прозрачна. И ничем не пахнет. Герман лизнул каплю – вкус обыкновенный, точнее, нету вкуса у этой воды.
– Видите ли, Герман Васильевич, в истории медицины есть много любопытного. Вот открыли люди радиацию и поверили, что излучение это – полезно. Появились радиоактивные пилюли, зубные пасты, пудры, шоколад… или устройства, которые «заряжают» воду. Внутренний слой здесь из радиевой руды. Фоновое излучение есть, но не настолько опасно. Радиация – интересный яд.
Интересный? Этому интересно? Для него все случившееся – хитрая задачка. И мальчишка радуется, задачу решив.
– Играет роль не только доза, что логично, но и расстояние. Чем ближе, тем опасней. А что нам ближе собственной крови? Вода становилась частью ее. И радиация тоже. Каждый день, из года в год ваша дочь получала дозу этого яда. Ее тело разрушалось изнутри…
…и болезни, болезни, болезни. Постоянная слабость. Кровящие десны. Рвота. Понос.
– Я сегодня не хочу есть…
Тошнота.
– Иммунитет ослаблен.
Поездка на море, и Вере становится легче. Она улыбается. Живет. Снова рисует.
Запирается в комнатах:
– Папа, не мешай, я работаю.
И обморок. Так не пойдет. Надо следить за Верой, но некогда: работа отнимает много времени. Нанять кого-нибудь… медсестру.
– И вы привели Полину.
– Мне рекомендовали.
– А Полина оценила перспективу. Холостой. Занятой. И дочь умирает. Она сразу поняла, что Вере осталось не так долго. Догадалась? Возможно. Главное, что ей помогать не надо. Лишь подождать, приспособиться и изучить ваши привычки. Прикинуться неравнодушной. Это она привела Леру?
– Да, – ответила Лера.
Бедная девочка бледна. Ей тоже досталось. А все из-за собственного Германова равнодушия.
– И посоветовала нанять Андрюшку.
…ее надо вытащить из раковины, вывести в люди…
Знакомство. Парень выглядит серьезно. Герману он все равно не нравится. Подспудное отвращение к продающим себя. Но Верочка будет довольна.
Ей и вправду следовало бы замуж сходить.
И детки вдруг да будут.
Парень здоров – тут Герман настоял на полной проверке. Так почему бы и нет?