Almost blue
Шрифт:
– Прошу прощения… мы можем приступать?
Сотрудник Научно-исследовательского центра с улыбкой взглянул на инспектора Матеру. Вытер руки о полу рубашки, подхватил пинцетом стеклянную статуэтку, потом перевел взгляд на суперинтенданта Саррину и поместил крокодила, ящерицу, что бы это ни было, в камеру небольшой печи. Отрегулировал реостат и включил прибор, а тем временем Саррина искоса поглядывал на Грацию, чиркая ногтем большого пальца по краю зубов.
– Может, будете так любезны прекратить? – сердито буркнула Грация, пристально наблюдая за тем, как циано-акриловые
– Извините, – тут же спохватился Саррина, но по плавному, скользящему тону голоса можно было догадаться, что губы его растянуты в улыбке.
В научно-исследовательском центре Болонского комиссариата все отпечатки пальцев собраны в одном огромном зале и занесены в электронный каталог. Картотека, высотой чуть не до потолка, имеет выход на дисплей; она высится неподвижной громадой под сводами, между стен перестроенного монастыря, словно динозавр в Музее естественной истории, только тут все наоборот: остов современного зверя хранится в допотопном зале.
Опершись о картотечный шкаф, сунув руки в карманы куртки и обхватив ладонями ноющий живот, Грация наблюдала, как беловатые пары цианоакрилата преобразуются в осадок на стеклянной статуэтке и, вступая в реакцию с частицами жира и пота, оставляют на хребте зверушки прозрачные круги.
– Внимательней, пожалуйста, – еле слышно шепнула она, когда технический сотрудник пинцетом вынул из печки невиданного зверя, покрытого тончайшими четкими узорами, и поместил его под микроскоп, чтобы сфотографировать.
Те двое, Матера и Саррина, не сводили с нее глаз. Саррина, присев на край стола, глядел с иронией, с насмешкой, почти с презрением; Матера, развалившийся на стуле, проявлял больше терпимости, вел себя покровительственно, но самомнения и ему было не занимать. Этим людям комиссар поручил расследование, и Грация сразу, с самого первого рукопожатия, поняла, что ни один из них нимало не верит в существование «киллера, убивающего студентов».
Матера: «Нет, что вы, инспектор, тошно делается при одной мысли о чем-то подобном… да еще здесь, в Болонье. Вы знаете, какой поднимется переполох? Можете представить себе, какой начнется бардак? Я даже думать об этом не хочу».
Саррина выразился более определенно, он даже возможности такой не допускал: «Это дело для инспектора Каллахана, а мы не в Америке».
Грация тогда ответила: «Меня зовут не Каллахана, а Негро. И я из Нардо, провинция Лечче».
– Вот, пожалуйста, – заявил технический сотрудник, вытаскивая пластинки из фотоаппарата. – Прекрасный негатив. Три чудных пальчика, хоть на конкурс красоты. Да, инспектор, отпечаточки – высший класс… если они есть у нас в картотеке, через четверть часа я вам извлеку имя, адрес и номер телефона!
– Будьте внимательней, – повторила Грация и добавила: – Проверьте психиатрические отделения тюремных больниц, обратите особое внимание на студентов…
Техник, едва слушая, кивал с поднятой рукой. Саррина так и не сводил с нее глаз, его ироническая улыбочка стала почти непристойной. Грация расстегнула
– Что вы намерены делать, инспектор? Комиссар нам сказал, что расследованием руководите вы. Мне-то что… но объясните, шеф, чем мы тут занимаемся?
Грация облизала пересохшие губы. Она себя чувствовала неловко перед этими двумя полицейскими, опытными, недоверчивыми; так же мучительно она стеснялась и тогда, в Риме, когда впервые вошла в кабинет Витторио. Матера, судя по всему, был уязвлен тем, что оказался в подчинении у равной по званию, да еще такой молоденькой… но Саррина? «Ты настоящая дикарка, такая всегда деловая… как ты найдешь себе жениха, – однажды заметила ей однокурсница, – когда ты на людей не смотришь и вечно идешь напролом?»
– Что вы имеете против меня, Саррина? – Вот так, по-деловому и напролом.
Саррина поднял взгляд от носков своих ботинок. Уставился Грации прямо в глаза, и на губах его расплылась та самая непристойная улыбочка.
– Да знаю я вас, женщин-полицейских… таких как вы, инспектор. Из кожи вон лезете, только бы показать, что вы лучше мужчин…
– Неправда.
– …Все время работа, работа и работа. Спорим, что вы дочь полицейского, спорим, что у вас нет жениха, спорим, что вы не дадите себе воли, покуда не дослужитесь по меньшей мере до старшего инспектора…
– Неправда.
– …И потом, ради Христа, будьте вы более похожей на женщину!
Грация скрестила руки на груди – в задницу боль в набухших сосках, в задницу менструации, в задницу все на свете.
– Мой отец держал бар и хотел, чтобы я ему помогала, а я вместо этого работаю в полиции, потому что мне нравится эта работа и мне нравится делать ее хорошо. Старшим инспектором мне не стать, потому что я не окончила институт, и я с удовольствием была бы более женственной и одевалась бы по-женски, но тогда в какую чертову дырку я засуну пистолет?
Она круто развернулась, приподняла куртку, показывая кобуру у пояса, но заметила, что Саррина соскочил со стола, чтобы получше разглядеть ее сзади, и, вспыхнув, снова повернулась лицом.
– Ну, хватит ерничать. Я, суперинтендант, тоже прошла курс психологии, но меня интересуют не просто люди. Меня интересуют монстры. На определенной территории, инспектор Матера, серийный убийца чаще всего действует в одном и том же ареале, и жертвы его относятся к строго определенному типу. Питер Сатклифф, Потрошитель из Йоркшира, убивал проституток в окрестностях Лидса. Эд Кемпер расправлялся с девушками, которые ехали автостопом в университетский кампус Беркли. Джеффри Дамер посещал бары для гомосексуалистов в Милуоки. Флорентийский Монстр действовал в зоне Скандиччи. Наш человек убивает студентов университета, а значит, должен заходить в их квартиры, посещать их бары, бывать в университете. Зная имя, имея фотографию, будет несложно его найти в таком городе, как Болонья.