Алу: так плачет ветер
Шрифт:
— Я здесь уже третий год, но не могу привыкнуть к снегу, — поморщился он.
— Ты не возвращался домой? — поинтересовалась я, и лицо его поникло. — Ты часто выглядишь грустным, когда думаешь, что никто не смотрит, — в ответ он одарил меня удивлённым взглядом. — Не смотри на меня так, твоя маска приклеена не плотно и часто спадает, — пожала я плечами, глядя на огни Монтэм Сильва, которые постепенно начали теряться в метели.
— Мне некуда возвращаться, Алу, — просто сказал он, заставляя мое сердце сочувственно сжаться. — Моя мать давно мертва, отца я не видел много лет, моё дело прогорело,
— Это можно понять, провести десять лет, работая на кого-то только за еду и крышу над головой тяжело, — поморщилась я.
— Я смог заплатить за обучение сам, поэтому мне это не грозит. И я никогда не учился слишком усердно, дабы не привлекать внимание кого-то из представителей богатых кланов.
— Что же ты планируешь делать, когда закончишь учебу? — поинтересовалась я. Мне очень не нравилось видеть это грустное выражение на его лице.
— Вернусь в Окулус, начну всё сначала. Я же буду лицензированным магом, — ухмыльнулся Лиркс, а потом вымученно застонал. — Милостивая Катулу, теперь никто не захочет иметь со мной дел, потому что я учёная крыса.
— Уверена, ты найдёшь выход из положения, — отозвалась я, похлопав его по плечу. Жаль, что мне нечем ему помочь. Вся моя жизнь сосредоточена на долге перед даксами, который я могу отдать, заботясь о Кларе. У меня отсутствовали желания и амбиции, у меня просто не было повода прислушаться к себе и понять, что же мне интересно. И теперь мне страшно, что, прислушавшись, я не обнаружу в себе ничего интересного.
— Чем ты занимался в прошлом? — отгоняя прочь мрачные мысли, спросила я.
— В основном торговал всякими интересными вещицами, — усмехнулся Лиркс, подвигав бровями. Мои глаза подозрительно прищурились.
— Контрабанда, не так ли? — в голос мой прокралась усталость. Это было вполне ожидаемо, Лиркс буквально источал дух авантюризма.
— Видишь меня насквозь, — усмехнулся он. — В свое оправдание хочу сказать, что ничего опасного. Предметы искусства и драгоценности.
— Я не хочу знать, как они оказывались у тебя, — умыла я руки. — А что тебе интересно?
— Хм, — он посмотрел вдаль, выглядя при этом смущенно. — Мне всегда нравилось писать стихи… Но у меня редко было на это время. Может, в будущем я смогу заняться поэзией, — Лиркс осторожно на меня взглянул, словно ожидая, что я посмеюсь над ним.
— Это великолепно, — в мой голос прокралось искреннее восхищение. — Ты почитаешь мне свои стихи?
— Госпожа Алу, мы ещё недостаточно близки для этого, — наигранно возмутился Лиркс, прикрывая свою грудь ладонями, на его пальцах блеснули серебристые кольца.
— В любое время, как тебе будет удобно, — мягко улыбнулась я.
— Спасибо, — на губах его заиграла легкая улыбка.
Мы некоторое время шли в тишине, но как только тропа зашла в лес, Лиркс нарушил уютное молчание.
— Сегодня в какой-то момент я ощутил, как на тебя нахлынула тоска и разочарование. Поделишься почему? — от него ничего не могло укрыться.
—
— А ещё весь день ты буквально сгораешь от вины, — всё не желал останавливаться он.
— Нет, Лиркс, не сегодня, — покачала головой я, сжав в кармане плаща бутылку с настоем.
— Как скажешь, — пожав плечами, Лиркс отступил. И с моих губ сорвался облегчённый выдох.
Оказавшись в комнате, я повесила сушиться мокрый от снега плащ и решила подняться в башню к магистру Канему, чтобы отдать настой. Клара и Руджет задержались внизу, желая провести больше времени вместе.
Идея подарка с каждой минутой казалась мне всё абсурднее, но поскольку я уже всё решила, отступать было поздно. Вздохнув и бросив короткий взгляд в зеркало на разрумянившееся после холодного воздуха лицо, я вышла из комнаты.
В башне похолодало. Всю дорогу по лестнице мне под рубашку и жилет пробирался стылый воздух, следовало всё-таки идти в плаще. Меня встретила дверь, ведущая в коридор, и я коротко постучала. И, не получив ответа, я тихо отворила её и заглянула внутрь. Дверь в лабораторию оказалась закрыта, а вот ведущая в личные покои — чуть приоткрыта.
— Вы крадетесь, словно ночной вор, — раздался скрипучий голос совсем рядом, и я едва не выронила бутыль с настоем, но вовремя разглядела магистра Канема, вышедшего из средней двери. — Ещё не всё сказали, госпожа Лунар? — криво и устало усмехнулся он, явно с трудом держась на ногах.
— Определённо, — кивнула я, собираясь с духом и впиваясь пальцами в бутылку.
— Тогда я вас внимательно слушаю, — опершись на дверь и сложив руки на груди, произнес магистр. Из одежды на нём была мятая белая рубаха и черные штаны, волосы по-прежнему небрежно падали на лицо и плечи, а щёки казались впавшими ещё больше из-за густой щетины, отбрасывающей тень.
— Я прошу прощения за свои неуместные вопросы. Я придерживаюсь прежнего мнения относительно вашего отношения к даксарре, но это не оправдание моему непозволительному поведению. В знак моих извинений примите этот настой. Мне сказали, что он способствует укреплению организма и производят его соседи моего знакомого урси, — я подошла ближе и протянула бутыль, не отводя взгляда. Видимо, из-за плохого самочувствия маска упала с лица магистра, и на нём отразилась смесь удивления и недоверия.
— Это не яд, — добавила я и тут же почувствовала себя неловко. Разумеется, даже если бы это был он, кто бы признался? Но на бутылке была пломба, может это даст ему немного уверенности в том, что в мои планы не входило его отравить.
— Очень… — магистр нахмурился и кашлянул, благо на этот раз без капель крови. — Практично. Извинения приняты, — он забрал у меня настой, выглядя по-прежнему очень удивлённым. Потом прочистил горло. — Я также прошу прощения. С моей стороны было недопустимо вас хватать и говорить с вами подобным тоном.
Что ж, ему тоже удалось меня удивить. Поднимаясь сюда, я меньше всего ожидала ответных извинений. Но они прозвучали. Глаза его при этом оставались серьёзными, ни одного намека на ложь.