Алый Рубин. Любовь через все времена
Шрифт:
— Каролина, нет!
Четверть часа спустя они всё ещё спорили — даже когда мама отправилась в ванную и закрыла за собой дверь, Каролина встала перед дверью и продолжала напирать:
— Леди Ариста даже не заметит! Мы протащим террариум в дом, когда она куда-нибудь уйдёт! Она же не бывает в моей комнате!
— Можно ли человеку по крайней мере в туалете посидеть спокойно? — крикнула мама.
— Нет, — заявила Каролина, которая могла прицепиться как репей. Она перестала канючить только тогда, когда мама пообещала ей лично похлопотать за Мистера Бина перед леди
Пока мама и Каролина дискутировали, я вытаскивала жвачку из волос моего брата Ника.
Мы сидели в швейной. У него на голове болталось примерно полкило жвачки, но он не помнил, как она туда попала.
— Но ты же должен был это заметить! — сказала я. — Мне, к сожалению, придётся отрезать пару прядей.
— Ничего страшного, — ответил Ник. — Можешь отрезать сразу все. Леди Ариста говорит, что я выгляжу как девочка.
— Для леди Аристы как девочка будет выглядеть каждый, чьи волосы длиннее спичечной головки. Жалко стричь так коротко твои прекрасные кудри.
— Они отрастут снова. Остриги всё, ладно?
— Маникюрными ножницами не могу. Это тебе надо в парикмахерскую.
— Ты сможешь, — доверительно сказал Ник. Он, очевидно, забыл, как я однажды уже постригла его маникюрными ножницами, после чего он стал похож на только что вылупившегося птенца грифа-стервятника. Мне тогда было семь лет, а ему четыре. Его локоны мне были нужны для парика. Парик у меня, правда, не получился, но зато я заработала один день домашнего ареста.
— Лучше не надо, — сказала мама. Она вошла в комнату и забрала на всякий случай ножницы из моих рук. — Если уж стричься, то у парикмахера. Завтра. Сейчас пора спускаться к ужину.
Ник застонал.
— Без паники! Сегодня леди Аристы нету. — Я улыбнулась ему. — Никто не будет к тебе придираться из-за жвачки. Или из-за пятна на свитере.
— Какого пятна? — Ник оглядел себя. — Вот гадость, это наверняка гранатовый сок. Я и не заметил. — Бедный малыш, весь в меня.
— Я же говорю, никто не будет ругаться.
— Но сегодня же не среда! — удивился Ник.
— И тем не менее они уехали.
— Круто!
Ужины в присутствии леди Аристы, Шарлотты и тёти Гленды обычно проходили довольно напряжённо. Леди Ариста критиковала неподобающие манеры Ника и Каролины (а иногда и тётушки Мэдди), тётя Гленда постоянно интересовалась моими отметками, тут же сравнивая их с Шарлоттиными, а Шарлотта улыбалась своей мона-лизиной улыбкой, отвечая на все вопросы неизменной фразой «Вас это не касается».
Мы бы с удовольствием уклонялись от этих ежевечерних сборищ, но бабушка настаивала на том, чтобы собирались все. Отсутствовать имел право только тот, у кого была какая-нибудь инфекция.
Еду готовила миссис Бромптон, которая приходила к нам всю неделю с понедельника по пятницу и занималась также и бельём. (По выходным готовили попеременно тётя Гленда и мама. Нас с Ником ужасно огорчало, что мы не могли заказать пиццу или еду у китайцев).
По средам, когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта отправлялись на уроки мистерий, ужины проходили куда более непринуждённо. И мы были в восторге, что сегодня, хотя был только понедельник,
К примеру, хамелеонов.
— Тётя Мэдди, тебе нравятся хамелеоны? Тебе бы не хотелось завести одного? Совершенно смирного?
— Ну… э-э-э… ну да, вот сейчас, когда ты спросила, я вдруг подумала, что мне всегда хотелось иметь хамелеона, — ответила тётушка Мэдди, щедро накладывая себе на тарелку картофель с розмарином. — Непременно.
Каролина расцвела.
— Возможно, твоё желание скоро сбудется.
— От леди Аристы и Гленды есть известия?
— Твоя мать звонила после обеда и предупредила, чтобы мы их не ждали к ужину, — ответила тётушка Мэдди. — Я от всех от нас выразила огромное сожаление — надеюсь, никто не против.
— Конечно! — Ник захихикал.
— А Шарлотта? Она уже…? — спросила мама.
— Пока нет. — Тётушка Мэдди расправила плечи. — Но они ожидают этого с минуты на минуту. У бедной девочки всё время кружится голова, а сейчас ещё и началась мигрень.
— Её и в самом деле жаль, — заметила мама. Она отложила вилку и с отсутствующим видом уставилась на стену с деревянной обшивкой, которая напоминала своим видом паркет — словно кто-то перепутал стену с полом.
— А что случится, если Шарлотта вообще не переместится во времени? — спросила я.
— «Рано или поздно это произойдёт!» — сказал Ник торжественным бабушкиным голосом.
Все засмеялись — кроме мамы и меня.
— Ну а если нет? Если они просчитались и у Шарлотты этого гена вообще нет? — спросила я.
Ник на сей раз передразнил тётю Гленду:
— «Ещё ребёнком по Шарлотте было видно, что она рождена для высокого. Её нельзя сравнивать с вами, обычными детьми».
Опять все рассмеялись. Кроме мамы.
— Почему ты спрашиваешь, Гвендолин?
— Просто так… — я колебалась.
— Я же тебе объяснила, что никакая ошибка невозможна, — сказала тётушка Мэдди.
— Да, потому что Исаак Ньютон гений и не может ошибиться, — ответила я. — А зачем Ньютон вообще рассчитывал Шарлоттин день рождения?
— Тётя Мэдди! — мама поглядела на неё с упрёком.
Та поцокала языком.
— Она замучила меня вопросами, что мне было делать? Она точь-в-точь как ты в детстве. Кроме того, она обещала хранить наш разговор в тайне.
— Только от бабушки, — уточнила я. — Может быть, Исаак Ньютон и хронограф изобрёл?
— Болтунья, — сказала тётушка Мэдди. — Я больше ничего тебе на скажу.
— Что за хронограф? — спросил Ник.
— Это машина времени, с помощью которой Шарлотту будут отправлять в прошлое, — объяснила я. — И Шарлоттина кровь будет, так сказать, топливом для этой машины.
— Ну, вообще! — восхитился Ник, а Каролина заверещала:
— Ой-ёй-ёй, кровь!
— А в будущее можно перемещаться на этом хронографе? — полюбопытствовал Ник.
Мама застонала.
— Посмотри, что ты натворила, тётя Мэдди!