Амет-хан Султан
Шрифт:
– Да, костюмы у вас действительно красивые. Но у летчиков форма тоже не хуже…
И тогда Амет-хан решил показаться перед Рабаданом и его партнерами в знаменитой летной куртке. Пусть увидят, какая будет у него форма, когда станет настоящим летчиком!
Но эту куртку надо было еще заполучить…
После трудного полетного дня, во время которого курсанты в поте лица отрабатывали самые сложные элементы - взлет и посадку самолета - Амет-хан направился к зданию аэроклуба, надеясь застать там инструктора Петра Мефодьевича Большакова.
Все курсанты уже разбежались
– Что не уезжаешь?
– удивился Большаков.
– Сегодня ты работал молодцом!
– Разрешите обратиться, товарищ инструктор?
Большаков ободряюще улыбнулся.
– Разрешите мне на вечер взять летную куртку…
– Куртку?
– озадаченно переспросил Петр Мефодьевич, удивленно оглядывая курсанта. На всю группу курсантов в Симферопольском аэроклубе имелась одна старая, потертая на сгибах кожаная летная куртка. Надевали ее курсанты поочередно только при полетах.
– Вы не беспокойтесь, Петр Мефодьевич, - попытался развеять сомнения инструктора Амет-хан.
– Завтра я ее в целости и сохранности привезу!
– Только, чур, быть в аэроклубе к началу занятий, - предупредил Большаков, передавая заветную куртку. Амет-хан был один из лучших его курсантов и отказать парню в возможности, как ему показалось, покрасоваться в ней перед девчатами не стоило.
– Смотри, не проспи утром!
– Не просплю, Петр Мефодьевич!
– благодарно улыбнулся Амет-хан. Он был рад, что инструктор не стал выяснять, зачем она понадобилась. Не смог бы он объяснить, что ему обязательно надо покрасоваться в летной куртке в городе - однако не перед девушками, как предполагал Большаков, а в цирке, перед своими родственниками из Дагестана - канатоходцами «4-Цовкра-4».
Двое из этой группы дагестанских канатоходцев - Рабадан Абакаров и Яраги Гад-жикурбанов - были его близкими родственниками. Амет-хан знал, как гордился отец их успехами, радовался каждой заметке в местных газетах, в которых сообщалось о выступлениях цовкринцев, хранил красочные рекламные плакаты, с которых горделиво смотрели молодые канатоходцы в экзотической национальной одежде: белые папахи, черные с белым башлыком черкески. мягкие кожаные сапоги, у каждого на поясе на узком кавказском ремне кинжал в нарядных ножнах…
Но Амет- хану несравнимо милее была летная куртка…
В очередной приезд сына домой, в Алупку, отец сразу же сообщил:
– О наших цовкринцах снова в газетах пишут! Вот, почитай статью. Это еще в мае писали…
Амет- хан взглянул на газету -то был «Крымский комсомолец». Отыскал подчеркнутое отцом место в рецензии на программу нового Симферопольского цирка, прочитал: «Особую любовь и восторженные отзывы зрителей вызывают выступления четырех дагестанцев. Молодые комсомольцы - колхозники из Дагестана - Рабадан Абакаров, Яраги Гаджикурбанов, Сабирулла Курбанов и Магомед Загирбеков выделывают самые сложнейшие акробатические упражнения на канате и на ковре и заканчивают свой номер молниеносной лезгинкой».
– Видишь, как хвалят?
– искренне радовался Султан.
– А на днях и в «Красном Крыме» о них статья была. А ты, кстати, бываешь в цирке?
–
– Они предлагают мне стать канатоходцем.
– А ты что ответил?
– спросил Султан.
– Они ведь тебе, сынок, дело предлагают!…
– Сказал, что буду учиться на летчика, - твердо ответил Амет-хан.
– Послушай, Амет, - медленно начал Султан.
– До сих пор я особенно не лез в твои дела. Захотел ты после семилетки в ФЗУ учиться - я не возражал. Пусть, думаю, поработает. Поехал ты в Симферополь - опять не стал тебя останавливать: каждый мужчина должен иметь профессию.
Потом появился этот, как его, ну, твой самолетные клуб. Думал, ходишь туда просто так, выполняя, как ты говорил, комсомольское поручение… Хочу, чтобы у тебя была настоящая профессия. Самое время тебе сделать выбор. Не нравится работа в депо? Почему бы тогда не стать канатоходцем? Рабадан и Яраги рассказывали, какие у них там в цирке заработки. По нашим временам, совсем неплохо…
Амет- хан молча слушал отца. Солнце скрылось за горами, и вечерние сумерки постепенно спускались с вершин Ай-Петри, окутывали дома и улицы Алупки. На потемневшем небе замерцали первые звезды.
– Мне бы твои годы - ни минуты не задумываясь принял бы предложение Рабадана, - продолжал Султан убеждать сына.
– Смотри, Амет, как бы не пожалел потом!
– Не будем, папа, больше об этом, - ответил Амет-хан.
– Мне тоже нравится, как выступают в цирке цовкринские канатоходцы. Но я хочу стать летчиком!…
– Ассалам алейкум, дорогой!
– голос Рабадана раздался рядом.
– Как ты узнал, что мы в Москве?
– Имею дурную привычку читать газеты, - улыбнулся в ответ Амет-хан.
– Смотрю, в «Вечерке» статья о гастролях артистов советского цирка за рубежом. Из нее и узнал, что вы сейчас в Москве.
– Ну, прямо как у Шерлока Холмса. Все рассчитал, - рассмеялся Рабадан, набрасывая на плечи халат.
– Пошли в артистическую. Сколько мы опять не виделись?
– На этот раз - немногим более дву.х лет, - уточнил Амет-хан.
В небольшой артистической комнате Рабадан усадил Амет-хана за столиком у окна, положил перед ним альбом с зарубежными газетными вырезками К статьям были заботливо приложены переводы.
– Молодцы цовкринцы!
– те удержался Амет-хан от похвалы.
– За рубежом о вас как о наших космонавтах пишут.
– Ну, до космонавтов нам далеко - ответил Рабадан, переодеваясь за ширмой.
– Слушал сегодня радио? Павел Попович на «Востоке-4» летает в космосе рядом с Андрияном Николаевым! А может, скоро мы услышим, что в космосе Амет-хан Султан?…
– Вот это ты вряд ли услышишь, - улыбнулся Амет-хан, продолжая перелистывать альбом.
– С меня другой работы хватит. А вообще учти, дорогой: любой шаг в космосе начинается на земле.
Большего Амет-хан говорить не имел права и поспешил переменить тему разговора. Сказал, что на днях звонил отец из Алупки, где гостят родственники Рабадана, пытаясь скрасить одиночество Султана, который тяжело переживал кончину Насибы.