Аметистовый блин
Шрифт:
– Я и без того владею своими чувствами, – обиделся на внушение Сережа.
– Потому-то тебя позвал Аметист, – загадочно сказал Монбар.
Видя, что сыночек защищать ее не собирается, бабка завертела головой в поисках убежища – и вдруг, сорвавшись, мелкими шажками понеслась прямиком в море. А там непонятно откуда взялась лодка, и лодка эта, не имея ни паруса, ни мотора, ни даже весел, ходко и бесшумно шла к берегу, а в ней стояла женщина – высокая, тонкая, в длинном красновато-оранжевом платье, и в руке она держала золотой жезл, который с обоих концов был увенчан странного вида набалдашниками.
Бабка
– Доченька, голубушка! – выкрикнув это, бабка зажала себе рот ладонью. Сережа понял, в чем дело, – аппетит проснулся-таки, и старая перечница боялась нечаянно высосать свою единственную возможную защиту.
Царственно стройная женщина, увенчанная, словно литой короной, сложно зачесанными черными волосами, вознесла на борт узкую босую ногу и перешла на берег, причем лодка под ее тяжестью даже не шелохнулась. В тот же миг рыжий огненный шар опустился возле бабки и простер к ней языки-щупальца с белыми кончиками, ставшими вдруг похожими на когти.
– Не вмешивайся, – предостерег Монбар. – И без тебя поделят. Сердолик и Яшма оба перераспределяют энергию. Но Яшма берет тяжелую энергию, довольно грубо ее перерабатывает и возвращает людям, а Сердолик пускает ее в дело такой, какой получает, и пробивает стены тупиков. Обоим твоя добыча просто необходима – но не вмешивайся!
Сережа, играя подвешенным в воздухе шаром, покосился на вампиршу.
– Я и не вмешиваюсь, – отвечал он. – По мне, так кто бы ни прибрал к рукам эту бабульку, все будет лучше, чем ее троллейбусная самодеятельность. Вообще-то лучше бы, чтобы вот та стройняшечка…
Он взглядом указал на царственную женщину.
Женщина тем временем вступила в беседу с огненным клубком.
– Смею напомнить, что за мной право давности и я давно нуждаюсь в орудии!
– Смею напомнить, что я возглавляю второй отряд – отряд хранителей истекшего времени и выше стою в пирамиде Вайю! – прорычал голос из сердцевины клубка.
– Это Яшма, – сказал, указывая на красавицу, Аметист. – С одной стороны, неплохо, если добыча достанется ей, а с другой – слишком часто Яшму выбирают талисманом черные маги. И это – наше слабое место. Именно через Яшму у них больше всего шансов проникнуть в Вайю.
Сережа снова вспомнил про Данку, Майку и Наследника.
– Это что же? Выходит, вы всякую добычу так делите? – мрачно спросил он.
– Это – ценная и очень нужная нам добыча, – окинув вампиршу взглядом знатока, объявил флибустьер. – Кому бы она не досталась – ее заставят приносить пользу. И она отлично усвоит, что дозволено, а что – не дозволено, сударь мой.
Яшма выставила вперед свой золотой жезл, из клубка выпуталось пламенеющее щупальце, а прочие сплелись, образовав подобие зверской морды с торчащими, как у моржа, клыками. Жезл и огненный язык скрестились над головой перепуганной бабки, а то, что произошло дальше, сильно смахивало на любимый Сережей армреслинг. Яшма и Сердолик давили друг на друга, да так, что и огненный клубок, и красавица в оранжевом платье дрожали от напряжения.
– Так… – произнес Сережа, отпихнул шар и в два прыжка настиг бабку. – Ценная, говорите?
Выхваченная за шиворот из-под скрещения жезла и щупальца,
– Честная мена, – сказал атлет Яшме и Аметисту. – Вы получаете эту ценную бабулю, а взамен возвращаете мне малоценную. К вам совершенно случайно попали две женщины и старый алкоголик. Я требую женщин – а алкоголика можете оставить себе, если он вам зачем-то нужен…
Сережа вспомнил затею Маркиза-Убоища и добавил:
– … и если у вас есть для него спиртовой кристалл!
– Аметист, мой предводитель! – воскликнула Яшма, соблюдая при всем волнении спокойствие на точеном лице. – Ты принял эту добычу – сделай так, чтобы она попала ко мне!
– Видишь ли, сударь мой, Яшма – из моего отряда хранителей настоящего времени, хотя ей и полагалось бы подчиняться Сердолику. Но она слишком связана с настоящим. Я, Аметист, возглавляю третий отряд и отвечаю за все происходящие сию минуту случайности, – флибустьер вздохнул. – И поэтому непристойно будет, если я попрошу тебя за подчиненный мне камень. Мена невозможна…
– Ну так я удавлю эту бабушку… – Сережа задумался на миг, как бы выразиться пострашнее, – к чертовой бабушке!
– …потому что твои женщины – вовсе не добыча, сударь мой, – отвечал шантажисту Монбар. – Лучше отдай эту старую греховодницу – все равно тебе от нее никакого прока. В противном же случае Яшма и Сердолик обратятся к Пронизывающим время – к Рубину и Сапфиру. А расшатывать энергетическую пирамиду времени, поверь мне, ни к чему.
– Если так, – удивленный научной терминологией в устах флибустьера, сказал Сережа, – то забирайте, не жалко…
– Отдай добычу мне! – одновременно пропела Яшма и прорычал Сердолик.
Яшма даже соблаговолила слегка улыбнуться.
Хотя атлет и был суров, как спартанец, но бабкиной гибели в огненных щупальцах он не желал.
– Пусть забирает Яшма, – распорядился он. Как знать – если камни, оказываются, имеют у себя в Вайю человеческий облик, то не заинтересуется ли неземная красавица Яшма, обладательница безупречной фигуры, скромным атлетом, оказавшим ей услугу?
Яшма держала на розовых устах высокомерно-волнующую полуулыбку, и Сережа наконец-то взглянул ей в лицо.
Нельзя сказать, что он не придавал значения этой части тела. Однако стройные ноги ценил куда выше. Опять же, когда культуристка позирует, физиономия у нее делается такая, что лучше бы ее и вовсе не было. Невозможно напрячь квадрицепс, не оскалившись при этом на манер идущего в бой троглодита или жарящего трофеи каннибала.
У Яшмы личико было округлое, нежное, с легким румянцем, какого Сережа давно не встречал у городских жительниц. За два года супружеской жизни он полностью постиг технологию нанесения румянца в разных стилях – кантри, вамп, дообеденный, послеобеденный, вечерний, экзотический и так далее. Так вот – ничто в лице Яшмы не вопило о дорогой косметике. Чуть раскосые черные глаза под бровями, которые от природы лежат дугообразно, а не подправляются раз в два дня пинцетом, густые черные волосы, которые, если распустить, окажутся ниже пояса, а сейчас собраны в высокую прическу, валиком обрамляющую лоб и причудливым огромным узлом выложенную на макушке… платье какого-то восточного вида, со стоячим воротничком, захлестнутое справа налево и застегнутое на левом плече…