Амулет мертвеца
Шрифт:
Большие, маленькие, лохматые и почти лишившиеся шкуры. Даже в машине, в десятке метров, через салонный фильтр Даша ощутила трупную вонь. Дохлые собаки неслись молча, иногда какая-то падала и пропадала, растоптанная, на дороге оставалось бурое пятно с клочьями шерсти, не более.
Раздавленные колесами, выброшенные из машин, убитые людьми и растерзанные себе подобными. Месть собачьего рода.
«Дерьмо, вот дерьмо. Они не живые, не соображают и не чувствуют. Чучела».
Даша вдавила педаль и бампер врезался в гнилые тела. Собаки не обратили на давящую их машину
«Мини-купер» прорвался, заляпанный падалью, перепачканный желто-бурым, волна осталась позади, катясь все так же неотвратимо и молча. Дашу передернуло, подкатила тошнота, но руль она держала крепко.
На кольце, на въезде в станицу Анапскую, врастающую в город, пришлось притормозить: дорогу почти перекрыл наискось стоящий восьмиколесный бронетранспортер.
Крупнокалиберный пулемет смотрел из приплюснутой башенки в сторону окраин. Угловатая корма чадно дымила, у распахнутых вверх и вниз створок бокового люка, меж здоровенных грязных колес, лежало что-то красно-камуфляжное, (Даша отвела взгляд) и это что-то рвали челюстями огромные пятнистые ископаемые гиены, больше привычных раза в три. Одна подняла взъерошенную мокрую морду и проводила голубой автомобиль черно-кровавыми глазами.
Ближе к городу стали попадаться брошенные машины, иногда побитые, чаще целые с виду. И кучки цветного тряпья на тротуарах, в первый раз Даша даже не поняла, что это, пока не увидела согнутые ноги в ботинках.
Широкую Крестьянскую наполовину занял красно-белый пожарный Камаз, лежащий на боку, борт вмят, вокруг белая лужа вытекшей пены, будто задавили странное дойное животное. На лобовых стеклах звездчатые розы сколов, забрызганные изнутри красным. Мигалка все еще беззвучно вспыхивала лазурным огнем и гасла, вспыхивала и гасла.
С боковой улицы вывернул белый микроавтобус с разбитыми стеклами, разбрызгал колесами пену и унесся прочь из города.
Даша свернула на парковку «Сим-сима», здания в вычурном восточном стиле, со стрельчатым порталом меж невысоких подобий заостренных минаретов, в голубых, зеленых и розовых гирляндах нарисованных цветов.
У въезда лежало мужское тело в белом халате, но без головы, в красной луже мок поварский колпак.
«Не вздумай блевать».
На парковке стоял только шикарный и дурацкий белый лимузин, переделанный из гражданского Хаммера. Кажется, Даша уже видела его пару раз.
Даша остановила машину, аккуратно переключив кожаный набалдашник на П. Как ни удивительно, именно сейчас руки ее не дрожали, голова обрела ясность и прозрачную четкость мыслей.
Еще раз глянула на мобильный. Нет сети. Еще раз сунула в ухо переговорное устройство… послушала секунду безнадежное «дут-дут». Радио и включать не надо.
Даша достала из бардачка кобуру, проверила пистолет, так, магазин с серебром рядом, заменить обычные… дернула затвор, как учил Данил. Услышь щелчок. Убей тварь. Как же давно они палили
И сделала то, что стоило давно. Достала из внутреннего кармана жакета свистульку, черного котика, поднесла к губам.
И увидела Эльвиру.
Никакого сомнения, девушка в бежевом брючном костюмчике (хвала Небесам, не в длинном платье), невысокая, черные локоны по плечам, выглянула в застекленную широкую дверь ресторана. Почему одна?
Даша распахнула дверцу и рявкнула во все легкие:
— Элька! Мать твою!
Вспомнила и свистнула в… «гм, в котика».
Эля услышала. Вгляделась, замахала рукой. Двинулась к Даше, когда кто-то крикнул:
— Помогите! Тетя, помоги! Где моя мама? — звонкий высокий голосок.
Девочка лет пяти, светлые волосы до лопаток, розовое платьице с пышными оборками. Куколка. С трудом открыла заднюю дверь лимузина, спрыгнула из широкого проема. Что она там делала? Заснула? Эля обернулась, остановилась. Девочка подошла, смиренно глядя вниз, и танцовщица ухватила ее за руку, повела.
Даша распахнула дверцу, вышла, оглядываясь. Ну где серый хулиган, когда он нужен?
Эля почти бежала к ней, таща за ручку девочку. Говорила что-то успокоительно, про маму и не надо плакать.
Вот тут у Даши словно обострился взгляд и в голове проявился моментальный снимок.
«А какого черта она в грязных тапочках?»
Тапочки без жесткой подошвы, розовые сверху, но землисто-бурые снизу. Как будто в них карабкались по разрытой весенней земле. А вот и подол платьица запачкан темным, сразу и внимание не обратишь.
— Элька, отойди от нее!
— Даш, ты чего? — Эля остановилась, глядя на пистолет в Дашиной руке, — Ты сдурела?
— Отойди от твари!
Девочка глянула открыто, багровыми глазами на ангельском личике, быстро, очень быстро прыгнула к Эле, блеснула сталь. Танцовщица подломилась в коленях и начала опускаться наземь.
За спиной у Даши проскрежетало, и сэкка прыгнул.
Он мгновенно одолел метров пять меж ними, махнул лапой: полетели куски разорванного тельца в розовых тряпках. Голова отлетела дальше всего и покатилась, подметая пыльный асфальт золотыми локонами. Белая ручка с зажатым кухонным ножом шлепнулась рядом.
Даша так и не выстрелив сунула пистолет в кобуру, смогла, вот везение, с первого раза, подбежала к Эле. Та сидела на асфальте, и между пальцев у прижатой к животу ладони ткань быстро багровела.
— Повесь ее на меня, ты пока разложи сиденье и ищи аптечку! — скомандовал Бродяга, раздраженно дергая хвостом, — нельзя и на день оставить спокойно, шмакодявки.
Элю Даша устроила на откинутое сиденье, открыла заднюю дверь… сучье вымя… да вот же, красный нейлоновый футляр с белым крестом, дернула молнию аптечки, бинты, кой черт, рассыпала по багажнику, курица.
Расстегнула подруге жакет и блузку, приложила индпакет и обмотала тонкую смуглую талию. Рана небольшая, снаружи крови текло не так уж много… но внутри, если разольется внутри? Эля пробормотала «Даш, ты прости, я такая дура…», дыша с хрипом, бледная в синеву.