Амур и Психея
Шрифт:
«Да, верно, очень приятный. И я его больше никогда не увижу», – подумала она, и от этой мысли ей стало почему-то нестерпимо грустно.
13
Остаток осеннего семестра прошел незаметно, наступила зима, ее сменила весна. Юлия так была загружена работой, что не очень замечала бег времени. Мама все чаще болела, ей требовалась помощь. Нужно было приносить продукты и лекарства, выслушивать разные мнения по поводу того, кто в чем виноват и от чего что зависит и что одно в этой жизни важнее, чем другое. Вася снова потерял работу. Что-то
Об Алексе Юлия не думала. Она лишь помнила цвет его глаз. Да и то, наверное, потому, что несколько раз рассказывала о своей поездке в Салоники на конференцию двум-трем коллегам и, вероятнее всего, упоминала и эту деталь.
А на следующий год разразился кризис и был объявлен дефолт. Вообще стало не до заграничных командировок. Только следующей весной вкладчикам удалось вернуть часть денег, переведя вклады со счетов лопнувших банков на счета в других, уцелевших.
От Алекса вестей не было никаких.
14
А в июне на кафедру пришла бандероль на имя Юлии Кляксиной. Из Греции, но не из Салоник, из другого города, который у Юлии не вызвал абсолютно никаких ассоциаций. В бандероли были авторский экземпляр материалов предыдущей конференции и приглашение принять участие в следующем форуме все той же Ассоциации владельцев и преподавателей частных школ иностранных языков.
Первым, что поспешила сделать Юлия, это сообщила о приглашении Анне Борисовне. Но Заманская опять не могла ехать: на сей раз ее не устраивало, что приглашение пришло не ей лично, а почему-то Кляксиной. Как Юлия ни старалась объяснить, что это будет чудная поездка, что русских греки любят и ценят, что внимание и всемерное уважение будут гарантированно обеспечены, Анна Борисовна оставалась холодна.
«Да и ладно, – подумала Юлия – была бы честь предложена».
Грекам же она написала вежливый ответ, что, мол, обязательно кто-нибудь из коллег приедет и что в скором времени они узнают кто именно.
Юлии казалось, что не поедет никто. Конец семестра, настроение у всех предотпускное, думать о том, чтобы формулировать тему доклада, продумывать текст, оформлять визу и тратиться на билет, который не точно, но возможно компенсирует принимающая сторона только по приезде, вряд ли кто захотел бы. Лишних средств у коллег, как и у нее самой, в тот год не водилось.
Однако не тут-то было. Оргкомитет греческой конференции проявил недюжинное упорство. Снова и снова приходили короткие, но вполне содержательные письма на домашний электронный адрес Юлии. «Мы были бы вам очень признательны, доктор Кляксина, если бы вы лично удостоили нашу конференцию своим участием, – писал представитель оргкомитета с незнакомыми ей именем и фамилией. – Оргкомитет готов компенсировать транспортные расходы не только вам, но и еще одному коллеге, если тот или та согласится представить доклад на конференции. Заранее благодарны за сотрудничество и надеемся на ваш, доктор Кляксина, благосклонный
Ну что было ей делать? Она распечатала всю переписку и, выбрав удачный момент, постучала в дверь заведующего кафедрой.
Павел Петрович Постников был не просто доктором филологических наук, профессором, он был ученым. Это становилось понятно из всего, что он делал и говорил, из того, как он общался со студентами и коллегами, и, конечно, из его собственных работ и исследований его учеников, каждое из которых было глубоким, созвучным времени и написанным интересно и понятно, что, однако, не делало его более популярным, чем было допустимо.
– Юлия Владимировна, прошу, присаживайтесь, рассказывайте, что случилось и чем я могу быть вам полезен.
– Павел Петрович, я знаю, что у вас и минутки свободной нет, но… вот, я принесла переписку с греками – я, помните, два года назад делала доклад на их конференции.
– Как же, помню. Они прислали сборник материалов со статьей-то?
– Да, прислали, не обманули.
– Молодцы. А что им нужно сегодня?
– Вот, приглашение от них. – Юлия положила перед профессором Постниковым файл с несколькими страницами переписки.
Повисла пауза. Постников внимательно читал, покусывая дужку очков и периодически поднимая взгляд на Юлию.
– Ну что же… Даты у них удобные, в Кастории я прежде не бывал. Там, если не ошибаюсь, традиционно покупают шубы. – Павел Петрович подмигнул Юлии. – Ольга Федоровна, супруга моя, уж несколько раз произносила этот топоним в моем присутствии.
15
И снова наступила осень, и вновь Юлия летела в Грецию, но теперь не одна, а в компании профессора Постникова.
В зоне прилета их встретила приятная дама средних лет, которую Юлия вспомнила сразу. Они обнялись и расцеловались как хорошие знакомые. Павел Петрович, а он прибыл в шляпе и с тростью, явно произвел на встречавшую их Марию впечатление, она вся расцвела и как-то даже чуть разрумянилась, когда он взял ее под руку по дороге к ее автомобилю, на котором Мария должна была Постникова и Юлию доставить к месту событий.
В машине Павел Петрович выразил желание сидеть впереди, и Юлия удобно устроилась на заднем сиденье. Она слышала, как Мария объясняет что-то Постникову, рассказывает ему то об Ассоциации, членом которой она сама была, то о Кастории, куда они направлялись.
По приезде выяснилось, что их уже ждут в таверне, где все доехавшие участники и объявившиеся докладчики должны были ужинать и знакомиться в непринужденной, теплой и вполне дружеской обстановке – под музыку, песни и танцы.
16
Окрестности таверны оказались живописными и довольно холмистыми. На склоне одного из таких холмов, куда вели характерные греческие улочки с домами и садами, стояло добротное здание, архитектурно решенное в национальном стиле. Гости поднимались по широким каменным ступеням к центральному входу, украшенному резными деревянными деталями. Сюда-то Мария и привезла Павла Петровича с Юлией, и они все вместе поспешили войти, потому что, судя по доносившимся до них звукам и ароматам, поняли, что ужин вот-вот начнется.