Амур и Психея
Шрифт:
– Не понимаю, о чем вы, Павел Петрович. Медуза Горгоновна – это кто, его жена?
– Именно, именно. Не нужно говорить с ней на языке одной культуры, чтобы понять…
В этот момент на террасу вышел Алекс с чашкой кофе, Постников помахал ему и жестом пригласил за их столик.
– Пойду позвоню Ольге Федоровне, прошу меня извинить. – Павел Петрович легко поднялся и, приветственно похлопав по плечу подошедшего к ним Алекса, удалился.
Алекс присел на край его стула, поставил чашку с блюдцем на стол, но пить не стал.
– Как дела, устали?
– Нет, спасибо, Алекс, я уже отдохнула немного, все замечательно.
– Джулия, я хотел, чтобы вы знали, что это я вел с вами переписку от имени председателя оргкомитета. И это я настоял на том, чтобы они дали денег на вас двоих. Вы не сердитесь?
Юлия помедлила с ответом, она придвинула стул, обхватила ладонями стоявшую на нем свою чашку. Руки у нее были загляденье как хороши – изящные кисти, длинные пальцы и естественной формы ногти со светлым, перламутровым маникюром.
– Нет, не сержусь. Я очень рада была снова увидеть вас, Алекс, – негромко сказала она.
Он слегка вскинул подбородок и сделал какое-то едва уловимое движение плечом, как тогда, на набережной, оставил в покое свою чашку, которую до этого поворачивал на блюдце, и на мгновенье дотронулся кончиками пальцев до ее руки.
18
Снова была зима. Седая и колючая, она одарила Москву многими вьюжными днями, даже не днями – неделями снегопадов. Все краски, казалось, съежились и подернулись инеем. Город потонул в сером цвете, лишь самую малость высветленном перьями, сыпавшимися с неба и укрывавшими искрящейся в свете фар и фонарей ватой дома вместе со всеми их обитателями.
Юлия купила новый сотовый телефон. В метро он не ловил вовсе, в помещении соединял с переменным успехом и на улице часто отключался на морозе, ей было не очень понятно, на что она потратила немалые деньги. Телефон был кнопочный, с маленьким черно-белым экраном, на котором, кроме номера, ничего не отображалось. Встроенные мелодии были разнообразны, и их было достаточно много. Юлия выбрала популярную в том сезоне тему из Моцарта. И стала ждать звонка.
О том, что у него не было повода ей звонить, она знала. То, что ей нельзя было ему звонить, она понимала. Она просто ждала его звонка, потому что у нее был его номер телефона, а у него – ее.
И в ночь на первое января телефон звякнул – пришло эсэмэс. О, ей показалось это чем-то чудесным и восхитительно волшебным – Алекс поздравил ее с Новым годом… и еще там было множество восклицательных знаков, которые заняли весь экран ее новенькой «Нокии»!
Ей бы просто ответить, что, мол, и вам того же, но нет, она решила поступить иначе. Она написала ему настоящее бумажное письмо о погоде и природе, о Москве, о зиме, еще о чем-то и вложила в него две фотографии с конференции, на которых они все вместе были изображены с улыбками на лицах.
И он позвонил, правда, не сразу и на ее домашний номер.
19
В
Домашние дела поглотили Юлию без остатка, ей нечасто удавалось уделять им должное внимание, высвобождая для этого время. Но в этот день она с удовольствием занималась уборкой-стиркой-готовкой, все спорилось, ничто ее не расстраивало и не озадачивало. Даже Валерия Леонидовна сообщила дочери по телефону, что чувствует себя хорошо и собирается прогуляться до ближайшего супермаркета, пока Вероника на уроках.
Когда зазвонил телефон, Юлия была занята разбором книг и тетрадей на столе в комнате дочери, поэтому она подошла к телефону не на первый звонок, но, подняв трубку, сказала ровным, приветливым голосом:
– Да. Слушаю вас.
На том конце молчали, и она успела подумать, что, возможно, кто-то ошибся номером, потому что в трубке был слышен шорох, как бывает, когда человек не узнает голос и, отведя трубку от уха, долю секунды смотрит на нее в недоумении, а потом вздыхает и кладет, не считая нужным извиниться перед тем, с чьим номером случайно соединился.
Но трубку не положили. Напротив, мужской голос приглушенно произнес:
– Привет, это я. Вам хорошо меня слышно?
– Добрый день. Мне слышно, да, а кто это? – неуверенно спросила Юлия, хотя ей было совершенно очевидно, кто это мог быть. Мужчина говорил по-английски практически без акцента.
– Вы меня не узнали… А я из тысячи голосов узнал бы ваш, Джулия, но я не учел, что вы ответите по-русски, конечно, потому не сразу сообразил, что именно вам сказать.
– Боже мой, Алекс, конечно, я узнала вас, просто слышно не очень хорошо, – нашлась Юлия и почувствовала, как щеки ее залились краской, потому что слышала его она прекрасно. – Как ваши дела, что нового, вы, я надеюсь, получили мое письмо?
– Да, огромное спасибо, письмо такое милое. Знаете, я уже давно не получаю личных писем, только счета из банка! Ха-ха-ха… а ваше письмо я перечитал раз сто, фотографии я прикрепил на стенд, и они все время у меня перед глазами!
– Да? А на какой стенд?
– Ну, я из школы звоню, сейчас идет урок, все учителя на занятиях, в моем начальственном кабинете, ха-ха-ха, как вы говорили, помните, наконец никого нет. Здесь у меня, напротив моего стола, такой стенд на стене, где мы размещаем информацию о наших делах, планах, событиях, чтобы ученики и их родители понимали, чем живет школа. Я все время смотрю на вашу улыбку, Джули, не могу оторваться. А я позвонил домой или в ваш офис?
– Домой. Сегодня у меня нет занятий – у студентов каникулы.