Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Задушили? — спросил Жариков.
— Затр… занасиловали, — поправил себя Гэб. — Их пятеро, он один. Ну, и устроили ему… «трамвай». Только не «трамвай», сэр.
В дверь палаты осторожно постучали, и всунулась голова Эда.
— Прошу прощения, доктор, но вас к телефону просят.
— Меня? — удивился Жариков. — Кто?
— Не знаю, доктор. Говорят, срочно.
— Хорошо, — Жариков встал, улыбнулся Гэбу.
И тот вдруг вскинулся, ухватился за его халат.
— Сэр, позвольте мне пойти с вами, они всё слышали,
— Никто тебя не тронет, — мягко высвободил халат Жариков. — Не бойся.
Гэб рванулся за ним, соскочил на пол, но доктор уже вышел, а в палату вошли… двое. В одинаковых халатах и шапочках. Они стояли в дверях, сложив руки на груди, и молча смотрели на него. Гэб попятился, сел на кровать. Вот теперь конец. Даже если он уложит этих двух… Он вскочил и метнулся в угол, прикрывая спину. Чёрт, не сообразил захватить одеяло или простыню, чтобы набросить на головы наддающим. Ну, ладно, их двое всего, непросроченные, и раз горели, то… отобьётся. Ну, идите же, получите так, что надолго запомните. Но они не двигались. Стояли и смотрели. И это было самым страшным.
…Что никто ему на самом деле не звонил, Жариков заподозрил сразу. Но всё-таки пошёл в дежурку. Телефон молчал, и на коммутаторе подтвердили, что никаких звонков не было. Обратно он уже бежал. Пока не случилось непоправимого.
Крис и Эд были в коридоре. Стоя между палатами Чака и Гэба, они о чём-то тихо разговаривали. И повернувшись к подбегавшему Жарикову, посмотрели на него с таким невинным выражением, что последние сомнения в подстроенности отпали.
— С вами я ещё разберусь, — бросил им Жариков, открывая дверь палаты.
Гэб сидел на кровати, весь мокрый, будто его водой окатили. Но видимых травм, похоже, нет. Увидев Жарикова, он всхлипнул и закрыл лицо ладонями. Широкие плечи задрожали в беззвучном плаче.
— Ну, что ты, ну, ничего, ну, успокойся, — приговаривая эти незначащие, важные не смыслом, а интонацией слова, Жариков уложил его в кровать, укрыл одеялом и напоил.
Гэб пил, стуча зубами по краю стакана.
— Стояли и смотрели… — с трудом разбирал Жариков в его всхлипываниях. — Лучше бы побили. Я бы отбился. А они… смотрели.
На этот раз таблетку Гэб проглотил без сопротивления. Жариков посидел ещё немного рядом, пока дыхание не выровнялось и не стало сонным, и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.
Крис и Эд ждали его, сохраняя на лицах прежнее невинное выражение. Жариков молча смерил их презрительным взглядом и больше уже не замечал. Заглянул в палату Чака и убедился, что тот спит. Ещё раз проверил, спит ли Гэб, и пошёл в дежурку. Крис и Эд переглянулись и молча последовали за ним.
В дежурке Жариков молча тщательно записал в журнал всё положенное, потом заполнил свою тетрадь и обе персональные карточки. На Эда и Криса он по-прежнему не смотрел. И они начали нервничать. Переглядывались, быстро что-то шептали друг другу. Крис опять
— Иван Дор-ми-дон-то-вич, — начал Крис, — чай готов.
— Спасибо, — холодно ответил Жариков.
— Доктор Иван, — жалобно почти простонал Эд, — ну, мы же ничего такого…
Жариков, подчёркнуто не слыша, перечитывал свои записи, расставляя на полях ему одному понятные значки. Крис и Эд снова переглянулись и подсели к его столу. Теперь их лица выражали искреннее раскаяние и мольбу о пощаде. Артисты!
— Ну, — Жариков решил, что больше тянуть и нагнетать не нужно, — поиздевались над беззащитным и довольны. Хороши!
— Да мы его и пальцем не тронули, — чуть-чуть преувеличенно возмутился Крис.
— А что у него крыша такая слабая, так мы не при чём, — поддержал его Эд.
— Ах, вы не при чём?! — взорвался Жариков. — У него нервный срыв, а вы…
— А сколько наших он забил? — спросил Крис. — Конечно, спасибо ему, знаем теперь, куда нас в двадцать пять отправляли.
— Мы и вправду не хотели ничего такого, — перебил его Эд. — Просто как услышали…
— Нет, мы будем делать всё, как положено. И ухаживать…
— И кормить, и подмывать…
— Да, второй-то, как его, Чак?
— Да, Чак, — кивнул Эд.
— Он же без рук совсем.
— И если очень надо будет, — Эд невесело улыбнулся, — приласкаем. Мы же понимаем.
— Но… — и Крис вдруг сказал по-русски: — душа загорелась, — и опять по-английски: — Мы и стояли у двери, чтобы не сорваться.
Жариков слушал их, переводя глаза с одного на другого. Искренни или играют? Никаких клятв или обещаний не дают, но, похоже, это и не нужно.
— Иван Дормидонтович, — с каждым разом у Криса получалось всё лучше, — ему гореть обязательно? Не выдержит он горячки.
— Почему ты так думаешь? — уже своим обычным тоном спросил Жариков.
— Кто не сам горит, тому из «чёрного тумана» не выйти, — ответил Крис. — Иван Дормидонтович, вот как мы стали по своему выбору гореть, так ни один больше не умер.
— Но и лечить научились, — возразил Жариков.
— И это, — кивнул Крис. — Но… Гэб хочет остаться рабом. Не просто палачом, а рабом.
— Так, — согласился Эд. — И не срыв у него, доктор Иван, а просто… — он запнулся, подбирая слово, — страхом накрыло, вот.
— Да, — кивнул Крис. — Это не срыв. Раб когда срывается, то в раскрутку идёт, это совсем другое, и по-другому. Он… просто раб.
— Да. Мы, — Эд невесело хмыкнул, — мы ведь так же. И плакали, и просили.
— И в ногах ползали, — у Криса дрогнули губы, но он справился с собой. — И руки им целовали. Чтоб не били, чтоб…
— Руки?! — с медленно закипающим гневом спросил Эд. — А сапоги ты не целовал?