Аналогичный мир - 2
Шрифт:
Аристов наконец закрыл кабинет и отправился спать, заставив себя не зайти в тот корпус. Всё-таки психолог там нужнее хирурга.
Выйдя во двор, парни разделились. Крис и Эд пошли на дежурство, а остальные в жилой корпус.
Несмотря на ощутимо пробиравший холод Крис и Эд шли медленно.
— Думаешь, получится? — наконец спросил Эд.
— А отчего ж нет? — пожал плечами Крис. — Доктор Юра раз обещал, то сделает.
— Во-первых, ничего он не обещал, — возразил Эд. — А во-вторых, и над ним начальства
— Мы ж перегорели, — усмехнулся Крис.
— Это ты свои висюльки показывать будешь, что они у тебя просто так без дела болтаются? — хмыкнул Эд. — И санитаров там и без нас навалом. Это доктор Юра нас утешает, что мы нужны, а на деле…
— Любишь ты себя пугать. Ещё не замахнулись, а ты уже синяки пересчитываешь. Здесь я не останусь. С госпиталем не возьмут, сам буду пробиваться.
В темноте блеснула улыбка Эда.
— Сказать тебе, почему ты в Россию намылился?
— Заткнись.
Крис сказал это спокойно, даже лениво, но Эд почувствовал, что оказался на грани, за которой уже не драка, а убийство, и смолчал.
У самых дверей от стены отделилась тёмная тень.
— Я уж заждался вас.
— Джо? — удивился Эд. — Ты чего не дрыхнешь?
— Я — Джим. Вас жду.
Джо и Джим всегда ходили вместе. Одногодки, оба негры, круглолицые, с одинаковыми причёсками, оба джи. Их многие принимали за близнецов. И даже звали одним именем: Джо-Джим.
— Чего тебе? — спросил Крис.
— Вас предупредить. Вы с этими двумя поосторожнее. Они — палачи. Оба. И горят, когда не убивают.
— По-нят-но, — протянул Эд.
— Спиной к ним не поворачивайтесь, — продолжал Джим. — И если что, вырубайте сразу насмерть. Они хуже цепняков.
— Слыхал я о таких, — задумчиво сказал Крис. — Ладно, спасибо, что предупредил.
Джим кивнул и исчез, растворился во тьме. Крис и Эд переглянулись и молча вошли в корпус, быстро прошли в отсек, где когда-то сами лежали. Сейчас все палаты пустовали. После Дня Империи больше спальников не привозили. Из той четвёрки остался в госпитале только Новенький, а те трое, встав из «чёрного тумана», ушли. И вот теперь эти двое.
В дежурке — в их отсеке была своя, отдельная — за столом дремал над журналом Жариков. Крис и Эд молча, бесшумно двигаясь, надели глухие халаты санитаров. Затягивая пояс, Крис подвигал плечами, проверяя свободу движений.
— Кулаками махать не придётся, — вдруг сказал Жариков. — Они спят.
Крис и Эд переглянулись. Способность доктора Ивана всё видеть с закрытыми глазами и понимать так, будто… будто сам был одним из них, уже не удивляла. Но всё-таки…
— Иван… Дор-ми-тон-то-вич, — почти не спотыкаясь, выговорил Крис, за что Эд поглядел на него с явным уважением, — вы им дали снотворного?
— Дал, —
— Я понимаю лучше, чем говорю, — медленно, но без ошибок, ответил по-русски Эд.
И дальше они говорили то по-английски, то по-русски. Ведь главное — это понимать друг друга.
— Они… не сопротивлялись?
— Нет. У Чака нет на это сил. А Гэб, — Жариков невесело улыбнулся, — не хочет сопротивляться.
Эд понимающе кивнул.
— Он боится гореть, так?
— Так, — ответил за доктора Крис. — У Чака уже «чёрный туман», — и тут же поправился: — депрессия?
— На грани, — ответил Жариков. — И боль, и паралич.
Эд с сомнением покачал головой.
— У нас ни у одного так не было.
— Это похоже, но не то же самое, — Жариков отложил журнал. — Парни, если я сейчас вас кое о чём спрошу…
— Я отвечу, — сразу сказал Крис.
— И я, — кивнул Эд. — Что вы хотите узнать, доктор?
— Про горячку, да? — догадался Крис.
— Верно. Боль локализована или разлита?
— Начинается с очага, — задумчиво ответил Крис. — А когда выгибать начнёт, то уже ничего не соображаешь.
— Да, — согласился Эд. — Засвербит, задёргает…
Поочерёдно, помогая найти нужные слова, поправляя друг друга, они восстановили почти полную картину болевого периода. И получалось, что и боль, и жжение сконцентрированы в гениталиях, в мошонке, член мало болит, нет, так же, но не сразу, после начинается, а в начале, когда только дёргает, работой всё можно снять, но если пропустил этот момент, то всё, терпи уж до конца.
— А у них, значит, руки, так, доктор?
— Да, — кивнул Жариков. — У Чака руки. Надо бы расспросить, как шёл процесс, но он не может, или не хочет отвечать.
— Странно, что руки, — задумчиво сказал Крис.
— А что странного? — возразил Эд. — Чем работаешь, то и горит.
— Оно так, — кивнул Крис. — Но нас-то кололи туда. Вспомни, так же болит.
— Похоже, — поправил его Эд.
— Я ничего не знаю об этом, — сказал Жариков. — Если можете, расскажите.
Они переглянулись. У Криса потемнело лицо.
— Это… это когда нам уже так по тринадцать там, или четырнадцать… Привязывали и кололи… — Эд говорил тяжело, с паузами, будто и английские слова забыл.
— Инъекции, — глухо сказал Крис. — Потом болит долго и…
— И мы уже такими остаёмся. Это очень больно, — у Эда сорвался голос, и он отвернулся.
— Если тяжело говорить, то не надо, — решительно сказал Жариков.
— Тяжело, — кивнул Крис. — Но я о другом. Их-то, ну, палачей, не кололи. Руки-то обычные.
— Д-да, — согласился Эд. — Правильно. Нечему там гореть.