Аналогичный мир - 2

Зубачева Татьяна Николаевна

Жариков открыл дверь своей комнаты, вошёл и, не включая света, стал раздеваться. Как же он устал за эти дни. Ну, лишь бы ночь прошла спокойно. А Юрку он уест! Тот у него покрутится. За эти книги он с Юрки, как следует, стребует. Вот так, подумав о приятном, и заснём.

* * *

Жизнь в Центральном лагере оказалась совсем не похожей на ту, в первом. Народу намного больше: в столовой в три смены, в баню, в камеру хранения, в кабинеты разные — везде очереди. Жили в казармах — огромных комнатах, уставленных двухъярусными койками. Здесь тоже был семейный барак, но семья от семьи отделялась фанерными щитами, а от прохода вообще занавесками из плотной пятнистой

ткани. Выключателя нет, общий рубильник на всю казарму, днём свет белый, ночью — синий, и хоть умри, но на свету! В бане никаких постирушек, в спальне — тьфу ты, в казарме — никакой сушки. Есть прачечная, есть сушильня, есть прожарка… всё есть, но с очередями. И это бы ещё ничего, да целыми днями то собеседования, то тестирования, и кто только эту хренотень на нашу голову придумал? Встретить бы этого умника… В тёмном углу, да? И сесть уже в тюрьму, ага? А всё равно! То в десятый раз рассказывай, что умеешь и где научился, то в двадцатый с психологом беседуй, воду в ступе толки, картинки перебирай и карточки заполняй! Город за забором, не захолустье — столица всё-таки, и пропуск в кармане, а носа высунуть некогда. Словом, если в региональных многие говорили, что век бы так жили: ешь и на койке валяйся — то из Центрального мечтали вырваться все. Куда угодно, кем угодно, но чтобы жить наконец по-человечески! Это ж не жизнь, это… ну, слов нет… Из-за парности коек в нечётные семьи подселяли одиночек. Или, если хотите быть одни, то устраивайтесь втроём на двух койках. Голова кр угом от этакой жизни! В женском и мужском бараках — та же система. По двое или по четверо, но… всё равно тесно, неудобно. Ну, устроили, ну, придумали… Да после этакого тебе любая землянка дворцом покажется!

У Эркина было такое чувство, что вот как они вышли вечером из автобуса, как их понесло в общем потоке, так и несёт до сих пор. Беспомощно растерянные глаза Жени, суета, суматоха, масса людей, знакомых, незнакомых… — всё путалось. Первые дни он шёл со всеми, машинально отвечал на вопросы, ничего не понимая и не пытаясь понять. Но… один день, второй, и всё как-то само собой утряслось, стало понятным и простым. Суматоху и путаницу устраивали, в основном, только что приехавшие и уезжающие. А остальные налаживали жизнь, как умели и как получалось.

Фёдор, Грег и Роман были в мужском бараке, но держались вместе. Грег в дороге сдружился с тем высоким негром с белым пацанёнком, которых подсадили на одной из остановок. Сам Эркин обратил на него внимание в бане.

Баня здесь была намного больше, но и народу… Так что оставить всё на скамье и пойти под душ нельзя: живо шайку стащат, а то переложат твоё аккуратненько на пол и займут место. Не драться же. Хорошо, что в принципе он научился уже мыться в шайках. Эркин вымыл голову и решил сменить воду в верхней шайке. И, зная уже порядки, попросил соседа:

— Я за водой, скажи, что занято.

— Хорошо, — ответил тот.

Тогда они впервые, можно сказать, увидели друг друга. Но внимания не обратили. Эркин только и заметил, что это негр, и не из слабаков. Когда Эркин принёс себе шайку чистой воды и, поблагодарив за услугу коротким: «Спасибо», — то получил в ответ столь же краткое: «Не за что», Сосед был занят. На скамейке в шайке стоял маленький — только-только после первой сортировки — мальчик, такой беленький, что словно светился в парном тумане бани. А негр весьма ловко и умело его мыл. Обычно такая мелюзга ходила в баню с матерями, в мужскую — всё же постарше. И, намыливаясь, растирая себя мочалкой, Эркин невольно следил за соседом. А накачанный мужик, такие мускулы занятиями делаются, на тренажёрах. Может…

— Присмотри за местом, — сказал почти чисто по-русски негр, вынимая мальчика из шайки и явно

собираясь вести того под душ.

— Хорошо, — кивнул Эркин, провожая их взглядом.

Нет, не спальник. Где же накачался так? Интересно.

Негр вернулся, сменил воду в шайках, посадил мальчика в одну из них, где тот тихо играл чем-то, и стал мыться сам. Эркин встал, чтобы, как делали многие и как он уже привык в региональном лагере, окатиться водой из шайки и, поднимая её двумя руками над собой, ощутил, как по его телу прошёлся чужой внимательный взгляд. Ставя пустую шайку на скамью, Эркин встретился глазами с негром и по тому, как тот равнодушно отвернулся, понял: его опознали. Этот спальников видел, знает, как их узнавать. Ну… ну, посмотрим.

Они закончили мыться почти одновременно. Вылили грязную воду из шаек, собрали своё и шагу от скамьи сделать не успели, как их места уже заняли. К выходу они шли, не разговаривая и не глядя друг на друга. И в предбаннике разошлись.

И снова встретились уже вечером в мужском клубе-курилке возле мужского барака. Эркин стоял с Фёдором и Романом, когда подошли Грег и этот негр.

— Во, все здесь, Тим, — Грег кивком поздоровался со всеми, плечом вдвигая Тима в их круг. — Присоединяйся.

Тим приветливо улыбнулся, достал пачку сигарет, распечатал и пустил её по кругу. Эркин, как все, взял сигарету, показывая, что принимает новенького. Тим, Тимофей Чернов. Шофёр, автомеханик. Неспешно завязывался общий разговор про кто где работал, какие заработки, как лучше: на найме или при своём деле. Эркин искоса следил за Тимом, время от времени натыкаясь на такой же изучающий взгляд.

По-русски Тим говорил старательно, избегая английских слов, но хуже Эркина, которому английский был нужен только для разговора о прошлом. Но и у Грега часто проскакивали английские слова, и у Фёдора.

— Своё дело хорошо, конечно, — Роман пыхнул сигаретой. — Но мороки… Да и денег сколько надо, прикинь.

— А это смотря какое дело, — мотнул головой Фёдор. — Можно и подешевле устроиться.

— Можно, — согласился Роман. — Только дешёвое дело прибыли не даст.

— Да, — кивнул Эркин. — Дешевле мужской подёнки ничего нет. Только руки нужны. Ну, так и заработок — меньше нет.

— В пастухах ты заработал, — возразил Фёдор, — сам говорил. А там тоже… только руки нужны.

— Чтобы на пастьбе хорошо зарабатывать, нужно свою лошадь иметь, седловку всю, костровое хозяйство, — стал объяснять Эркин, перемешивая русские и английские слова. — Это надо ковбоем быть, а не пастухом. И пастбища знать надо, ну, места. И на какого лендлорда ещё нарвёшься.

— Пастух — это не своё дело, — сплюнул окурок Грег. — Это ж опять по найму.

— Верно, — обрадовался Эркин.

— И в деле, своём деле, — продолжал Грег, — главное — не деньги.

— А что? — хмыкнул Фёдор.

— Само дело. Тим, что лучше: шоферить или машины чинить?

— На своей машине? — уточнил Тим.

— На чужой — это наём, а мы о своём деле говорим.

— Тогда механиком, — убеждённо сказал Тим. — Я зимой столько машин брошенных видел… Ну, налажу, ну, сяду за руль, а возить кого? И куда? А мастерская… уже надёжней.

— Верно, — кивнул Роман. — Так что, Тим, в России будешь мастерскую раскручивать?

Тим покачал головой.

— Нет. Ни страны, ни людей не знаю. Ничего не знаю. Кто ко мне чиниться пойдёт? И… и я не могу рисковать.

— Чем рисковать? — спросил Эркин.

— Деньгами, — вздохнул Тим. — Ну, куплю я всё, что нужно. А дело не пойдёт. Один — я просто повернусь и уйду. А я не один.

— Верно, — кивнул Грег. — Семья — она твой тыл, конечно, опора тебе. Но и, как якорь, на месте держит. Так запросто не уйдёшь. Как пацан, Тим?