Аналогичный мир - 2
Шрифт:
Тим, как раз достававший для Дима шоколад, бросил короткий взгляд на пейзаж за окном и кивнул.
Развалины очень заинтересовали Алису.
— Мам, а это что? — и вспомнив что-то: — Это война, да?
— Да, — кивнула Женя, зябко передёрнув плечами. — Это война.
— Да-а, — вздохнул кто-то. — Война-войнища.
— Ну, кому войнища, — откликнулся ещё кто-то, — а кому и войнушка.
— Ага-ага, кому война, так тётка зла, — радостным голосом: наконец-то подходящий повод — почти пропела женщина, сидящая перед золотоволосой. — А кому война, так и мать родна.
— Да
И заметался по автобусу разговор о сволочах и стервах, что сладко ели да мягко спали, когда всем, ой, как худо пришлось. Не называя, не обращаясь, по-русски и по-английски, со смаком и сочными подробностями…
Эркин участия в разговоре не принимал, с жадным, как у Алисы, любопытством глядя в окно. Фёдор не выдержал.
— Ты что, бомбёжек не видел?
— Нет, — мотнул головой Эркин. — Я ж в имении был, его не бомбили.
— А-а! Ну, смотри-смотри. Хочешь, поменяемся?
— А… ты?
— Я уж насмотрелся, — Фёдор судорожно сглотнул.
Эркин посмотрел на него, покачал головой и сел прямо. И тихо, даже как-то виновато сказал:
— Я совсем не знаю… войны.
— Не жалей, — так же тихо ответил Фёдор, — интересного там нет. А это… — он кивком показал на окно, — это не война, это так, следы. Понимаешь… Ты вот мёртвых видел?
— А как же? — даже удивился вопросу Эркин. — Конечно, видел.
— Мёртвыми не только люди бывают. Понимаешь… это трупы. Всё трупы. Домов, заводов там, городов… Понимаешь?
— Я понимаю.
— Ну вот, — Фёдор потёр лицо ладонями и улыбнулся. — Была бы душа жива, а остальное… нарастёт. Будем жить, так и проживём, и наживём.
— Ага, — согласился Эркин, откидываясь на спинку кресла.
Золотоволосая сидела неподвижно, словно не слыша всех этих разговоров и намёков, глядя перед собой холодно застывшими глазами. Да, она знала, на что шла. Знала, что будет трудно. Это её решение, и она не отступит. Она всегда добивалась своего. И никогда не жалела о сделанном. И не сделанном — тоже. Как там было сказано? «Человек, возьми всё, что ты хочешь, но заплати за это настоящую цену». Да, примерно так. Ну что ж, за всё надо платить, и это… это её цена. Она не отступит, нет… За что они её так…? Да как всегда. За всё сразу и ни за что конкретно. Это надо выдержать, пережить. И помнить, что бывало и хуже. И могло быть намного хуже. Это — не самое страшное.
Женя поглядела на Эркина. Спит? И, как всегда, почувствовав её взгляд, он повернул к ней голову и открыл глаза. Улыбнулся. И снова опустил веки. А улыбка так и осталась на его губах. Женя удовлетворённо вздохнула и села поудобнее, расслабилась. Боже, ну, чего она так устала? Ладно, всё в порядке, всё будет хорошо, ей можно и отдохнуть.
Дим разглаживал обёртку от шоколада, любуясь блестящей фольгой и уже не обращая внимания на мелькавшие за окном дома и деревья. Тим достал из сумки разговорник и теперь просматривал его, проверяя себя. Судя по ровному тихому гулу, многие заснули. Он бы тоже поспал, но мало ли что увидит и вспомнит Дим… лучше быть начеку. Едва не проболтался малыш… Что он грамотный, это можно и не скрывать,
…Он спокойно с привычной тщательностью и аккуратностью, разбирает, чистит и собирает пистолеты. Рядом сидит Дим и восхищённо наблюдает за процессом.
— Пап, а ты стрелять умеешь?
Он молча кивает.
— А мы постреляем?
Глаза у Дима блестят, щёки разрумянились. Он улыбается сыну.
— Кого?
— Чего кого? — не понимает Дим.
— Ну, кого мы будем стрелять?
— А… а просто так, — уже спокойнее предлагает Дим.
— Просто так не стреляют, только в кого-то.
— Тогда не надо, — вздыхает малыш…
…Тим улыбнулся воспоминанию. Всё-таки он однажды, проверяя заново перебранную и отрегулированную им машину, взял с собой в пробную поездку Дима и, отъехав подальше, завёл машину в лес. Там и пострелял немного. Проверил и себя, и оружие. Оказалось, всё помнит и может. Дим был доволен, радостно визжал при каждом попадании. Он взял тогда с Дима слово молчать. И, в общем, малыш держался. Вот только сегодня… ещё бы чуть-чуть… ну, да ладно. Ничего особо страшного не случилось. Разрешение у него есть, лишь бы не лезли с вопросами. Что, да откуда, да почему. Но и это пустяки. А вот если Дим опять начнёт во сне видеть Горелое Поле и кричать… будет плохо. А остальное всё — пустяки.
Сопровождающий посмотрел на часы, тихо о чём-то поговорил с шофёром и громко объявил по-русски:
— Через полчаса будем на месте.
И разбуженные его голосом люди зашумели, задвигались, собирая разложенные и развешенные вещи.
Эркин проморгался, протёр кулаками глаза и спросил Фёдора.
— Ты знаешь, где мы?
— Столица, похоже, — поглядел в окно Фёдор. — Атланта. Не бывал никогда?
— Нет, — честно ответил Эркин, поднимая спинку кресла.
Фёдор покачивал головой, глядя на развалины, только кое-где не то что разобранные, а так… немного расчищенные.
— Однако раздолбали здесь всё… Капитально.
— Это ты Белореченска не видел, — откликнулись сзади.
— Оттуда, что ли?
— Ну да. Пять раз из рук в руки. Ни одного дома не осталось. А на всё Пограничье был знаменит. И красив, и богат. Да что там… — говоривший горестно выругался. — А здесь ещё ничего. Вон, целые есть. Стёкла с рамами вставь — и живи.
Эркин посмотрел на Женю, и она улыбнулась ему.
— Эркин, ещё хлеб есть. И яичко одно. Поешь.
— А ты?
— Я не хочу, — и видя его огорчение: — Вот водички дай.
Эркин вытащил из кармана на с пинке сиденья флягу и протянул Жене. Она попила сама, дала попить Алисе.
— Ну вот.
Эркин взял флягу, глотнул из горлышка и посмотрел на Фёдора, молча предлагая. Тот мотнул головой, думая о чём-то своём. Впереди зашёл спор: дадут или не дадут по приезде ужина. Если дадут, то паёк надо съесть сейчас, чего ему лежать, а если нет, то надо приберечь. А чего тут думать? Запас карман не тянет. А ну как выжрешь сейчас, а ужина-то и не будет… А если будет? Так к ужину и добавишь, дурила…