Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Запретили? — живо спросил Эркин.
— Надоело. — отрезал Маленький Филин. — Да и не нужна эта грамота на фиг.
У Эркина завертелось на языке, что чего ж тогда искал, кто бы адрес на конверте надписал, но сдержался. Но Маленький Филин понял несказанное и распрощался.
Поглядев на часы, Эркин заспешил домой. Тогда, в свой первый загорский день, они тоже шли по Цветочной, засыпанной снегом и очень тихой. А сейчас из-за заборов свисают и топорщатся белые и лиловые кисти сирени, птицы вовсю поют, дети кричат и смеются… Цветочная
У одного из домов Эркин замедлил шаг, невольно залюбовавшись огромными и словно мохнатыми гроздьями сирени. Остановился, вдохнув сладковатый, но не приторный запах.
— Нравится? — окликнула его с крыльца женщина в круглых очках с полуседыми, собранными в небрежный пучок волосами.
— Да, — улыбнулся Эркин. — Я никогда не видел такой.
Она тоже улыбнулась и, спустившись с крыльца, подошла к кусту, у которого по ту сторону реечного заборчика остановился Эркин.
— Это персидская.
Она стянула перепачканную землёй, когда-то белую нитяную перчатку и подставила руку. Цветочная гроздь доверчиво легла на желтоватую бугорчатую ладонь.
— Я во «Флоре» саженец брала. Три года уже ей, — пытливо посмотрела на Эркина. — Любишь цветы?
Он кивнул?
— А растишь?
— На подоконнике, — рассмеялся Эркин. — Фиалка и хризантемы. Они уже засыпают на лето.
— Понимаешь, — кивнула она. — Во «Флоре» тоже брал?
— В магазине. А фиалку подарили.
Она снова кивнула.
— Фиалке тоже отдыхать надо.
И вдруг, вынув из кармана линялого фартука необычный кривой нож, она точным сильным движением отсекла ветку, одна из кистей которой лежала на её ладони, и протянула Эркину.
— Держи.
— Мне? — растерялся он. — Но… но почему?
— Потому!
Она теми же точными ударами отрезала ему ещё ветку белой и ветку малиновой сирени.
— Вот, держи. Дома листья лишние оборвёшь, стебли рассеки и воду не меня, а подливай. Долго простоят. Понял?
— Да, — кивнул он. — Спасибо. Но…
— Бери-бери, — улыбнулась она. — Подаришь, — и вздохнула. — Есть кому дарить?
— Да, — сразу улыбнулся Эркин. — Есть, конечно, есть. Спасибо большое.
— Счастливо.
Она взмахнула рукой, сразу и прощаясь, и будто отталкивая его. Эркин понял, что надо уйти и что если он только заикнётся о деньгах, то всё непоправимо рухнет.
Эркин шёл теперь быстро, бережно неся огромный — он боялся его взять плотнее, чтобы не помять грозди — душистый букет. Жене понравится, она любит цветы. И даром. Ведь наверняка такой букетище и стоит… соответственно. Но… но он обязательно зайдёт к ней, забор там, дрова, наверняка найдётся, что нужно сделать, мужской работы по дому и саду всегда полно. К тебе по-человечески, ну, так и ты будь человеком.
Листва на берёзах ещё лоснилась, и тень полупрозрачная, но трава
— Э-э-эри-и-ик!
Хотя его в «Беженском Корабле» многие называли Эриком, так визжать умела только Алиса, её он ни с кем не спутает. Он помахал ей, чтобы оставалась на той стороне — склоны хоть и в траве, и вода уже спала, но мало ли что, — и пошёл к переходу. Быстро спустился вниз, в три шага с камня на камень преодолел весело журчащий ручей и поднялся наверх.
— Эри-ик! — Алиса носом, всем лицом зарылась в букет. — Ой, как пахнет! Это маме, да?
— Да, — улыбнулся Эркин. — Она дома?
Глупый, конечно, вопрос. Кто же выпустит Алису гулять, если не Женя.
— Ага. Она сказала, чтоб я гуляла, пока не позовёт, — Алиса выжидающе посмотрела на него снизу вверх. — Я ещё погуляю, ладно?
— Ладно, — кивнул Эркин.
И Алиса сразу умчалась кого-то ловить, или это её ловили — Эркин не понял. Он невольно рассмеялся этому весёлому гомону, так непохожему на шум детского питомника, и пошёл к дому.
И уже почти у подъезда он встретился с Зиной. Та шла от магазина с бидончиком и сумкой, слегка откинувшись назад, так что живот сильно выступал под платьем.
— Здравствуй, — с певучей радостью ответила она на приветствие Эркина. — Цветы-то на загляденье. Дорогие?
— Подарок, — улыбнулся Эркин.
Этим ответом он, не обижая, отказывал в веточке. Дарёное не передаривают. Это правило в «Беженском Корабле» соблюдали свято.
— Ну, на счастье, — кивнула Зина.
Тимочка вчера ей нарциссов принёс, нежные такие, сирень попышнее, конечно, но у нарциссов вид такой красивый, вся кухня заиграла, как она их в вазочке — Тима и об этом подумал, ну, ничего не упустит — на стол поставила.
Эркин легко взбежал на вой этаж, вошёл в коридор. Странно, конечно, что Женя так рано дома, но если бы что случилось, она бы Алису не отправила гулять. Или наоборот? Так и не решив: надо ему беспокоиться или нет, он открыл дверь.
— Эркин? — спросила Женя из кухни.
— Да, я.
Эркин захлопнул за собой дверь и, не переобуваясь, пошёл на кухню.
— Женя, вот. Это тебе.
Женя резко обернулась от плиты и, как Алиса, ткнулась лицом в букет. И взвизгнула так же.
— Ой, Эркин! Ой…!
Начались хлопоты и беготня в поисках вазочки. Их вазочки — привезённая ещё из Джексонвилля и подаренная на новоселье — оказались малы для такого букета, и пришлось срочно опорожнить подходящий по размеру туесок, переложив из него в миску остатки квашеной капусты. И туесок же вымыть надо. А тут начали гореть забытые на сковородке котлеты.
Спасали котлеты, целовались, искали место для букета, накрывали на стол, снова целовались… Наконец Женя ахнула:
— Ой, я за Алисой, я мигом, ты переоденься пока.