Anamnesis vitae. (История жизни).
Шрифт:
— Павел, я не хочу никуда уезжать отсюда. Я… я не готова. Пожалуйста, позвольте мне пожить здесь! — в ее просьбе явственно слышались нотки отчаяния.
— «Здесь» — это в Кобельках? — уточнил я.
Аля помотала головой.
— Здесь, в больнице. Тут же есть свободные палаты, верно?
— Но…
— Я не буду доставлять неудобств, обещаю. Я могу даже поработать у вас тут… в качестве санитарки, например! Вы не думайте, я смогу ухаживать за больными, у меня получится!
Я вздохнул. Представить себе это хрупкое, неземное создание выносящей судно или перестилающей лежачего больного у меня как-то не получалось.
— Пожалуйста, Павел! — Аля умоляюще сложила ладошки на груди. — Позвольте мне пожить здесь!
Я откашлялся, прочищая горло:
— Аля, я не могу вас выгнать из больницы, потому что, пока вы не вспомнили, где ваш дом, идти вам некуда…
Она с готовностью кивнула.
— В район, как я понимаю, вы ехать категорически отказываетесь?
Аля часто закивала головой:
— Абсолютно категорически! Как и в область!
— Насильно я вас, разумеется, отправить не могу. И не хочу, если уж быть предельно честным.
— Значит… — девушка улыбнулась.
— Значит, вы остаетесь при больнице! — резюмировал я. — До утра — в качестве пациентки, в той же палате. А утром я распоряжусь, чтобы Клавдия Петровна подготовила для вас жилую палату, тут есть еще одна свободная.
Аля радостно засмеялась и захлопала в ладошки:
— Вот спасибо, Павел, вы — прелесть!
— А вот тут вы ошибаетесь: вовсе я не прелесть! — я опять сдвинул брови и заговорил строго (по крайней мере, мне так показалось!). — С завтрашнего дня приступите к исполнению обязанностей санитарки Кобельковской участковой больницы. Ваши должностные обязанности утром вам разъяснит все та же Клавдия Петровна.
— Уверяю вас, доктор, у меня все получится! Спасибо за доверие! — Аля говорила серьезно, даже торжественно, но в зеленых глазах плескался смех.
— И еще… — я решил сразу же расставить все точки над «i».
— Да, доктор? — девушка была воплощением смирения и послушания… но верилось в это слабо.
— Аля, я завтра же приглашу сюда местного участкового. Его зовут Семеном Михалычем, и он производит впечатление очень порядочного человека и хорошего специалиста. Я хочу, чтобы он помог вам найти вашу прошлую жизнь. Ну и, разумеется, придется пройти какие-то формальные процедуры: у вас же нет никаких документов, ничего!
Девушка пожала плечами:
— Павел, делайте все, что считаете необходимым. Уверена, вы поступаете правильно.
Я с облегчением выдохнул и улыбнулся.
— Вот
— Договорились! — тоже с улыбкой подтвердила Аля..
— А теперь, голубушка, ступайте в палату и ложитесь-ка спать! Пока еще вы на правах пациентки, а больничный режим никто не отменял. Да и я бы, с вашего позволения, вздремнул до утра, — я посмотрел на часы и покачал головой. — Собственно, утро-то уже наступило! Ладно, Аленька, и в самом деле — пора на боковую. Позвольте, я вас до палаты провожу. Засиделись мы с вами, однако!
— Вы тоже странный, Павел! — констатировала девушка уже в дверях своей палаты.
— Это почему же? — я остановился и обернулся к ней.
— С вами не страшно время! — загадочно произнесла Аля и закрыла за собой дверь.
8 сентября 1987 года, 11.45,
Кобельки, участковая больница
Я наложил последний шов на бедро незадачливого тореадора, полюбовался аккуратными стежками и приладил поверх них повязку.
— Ну-с, вот, пожалуй, и все. Будете приходить ко мне на перевязки каждый день после обеда.
— Спасибо, доктор! — пробасил селянин и принялся слезать со стола.
— Виктор э-э… Петрович! — окликнул я его, когда он принялся натягивать штаны.
— Че? — абориген замер в пикантной позе.
— Большая личная просьба: не дразните больше быков!
Виктор Петрович широко заулыбался и разогнулся:
— Так я ж его и не дразнил! Иду, гляжу — стоит. И дышит так тяжело: уф-ф, уф-ф-ф! Ну, я подошел, встал напротив и тоже дышу…
— Зачем?
— Как зачем? Чтобы жить! — изумился он моей непонятливости.
— Да я не о том… Для чего вы дышите, я догадываюсь. Зачем к быку-то подошли?
— А че он стоит? — резонно возмутился Виктор Петрович.
— Действительно, — согласился я. — И что потом?
— А что потом? Постояли, подышали. Потом он ка-ак дыхнет на меня! С меня аж кепку снесло. Ах ты ж, думаю, скотина такая! И в обратку ему!
— Что?! — не понял я.
— Ну, это… Воздуха набрал и на него дыхнул!
— А он?
— А он меня — рогом за ногу поддел да и швырнул… в навоз прямо! И ушел. С-с-скотина! — с чувством закончил свою печальную историю быконенавистник.
— Радуйтесь, что ушел, — пробормотал я.
И в самом деле, терпению быка можно было позавидовать: амбре, источаемое Виктором Петровичем, разбудило бы зверя даже в ягненке. Впрочем, вру. Ягненка один выдох моего пациента попросту убил бы. На месте.