Anamnesis vitae. (История жизни).
Шрифт:
…На кровати метался в неспокойном сне крупный мужчина — ровесник хозяйки.
— Муж? — поинтересовался я, присаживаясь на стул рядом с кроватью.
— Муж! — всхлипнув, подтвердила женщина.
Я взял пациента за руку: горячая. Мужчина никак не отреагировал на мое касание, он продолжал метаться в кровати, шепча что-то сухими, потрескавшимися губами.
— Как зовут?
— Надя! — ответила хозяйка.
— Да не вас, мужа!
— Сергей… Андреевич!
— Сергей Андреевич! — позвал я и похлопал его
Безрезультатно: больной по-прежнему что-то шептал в беспамятстве. Между неприкрытыми веками неприятно поблескивали белки глаз.
— Сергей Андреевич! — крикнул я ему почти в самое ухо и весьма ощутимо хлопнул пару раз по щекам. Ноль реакции.
Надя за моей спиной тихо заскулила.
— Не реветь! — строго прикрикнула на нее Клавдия Петровна. — Доктору мешаешь!
Скулеж оборвался.
— Давно это у него? И вообще, расскажите-ка по порядку: когда все началось, с чего… и так далее, — обернулся я к заплаканной женщине.
— Третий день уже как захворал. Ни с того ни с сего: вдруг озноб начался, забило всего. Температуру померили — сорок почти! Ну, Сережа аспирину напился — вроде полегчало. Голова только болела и глаза — от света. Вот, стало быть, два дня он так и провел: чуть температура вверх — аспирин и лежать. Отпустит немного — Сережка по хозяйству чего-нибудь…
— На работу не ходил?
— Так в отпуске он. Как раз — третий день! — Надя невесело улыбнулась. — Повезло уж так.
— Да уж… Дальше рассказывайте.
— А что дальше? Два дня худо-бедно как-то перебивался… А сегодня утром я проснулась, а он — уже такой! Не отзывается, не говорит ничего, только бредит. И температура за сорок. Да, сегодня еще судороги были, два раза! — женщина опять принялась плакать.
— Успокойтесь, Надя. Что за судороги, где? Руки, ноги? — не отставал я.
— Всего скрючило. Как при эпилепсии. У меня отец эпилепсией болел, насмотрелась, знаю!
— Долго продолжались приступы?
— Минуты по три каждый. Доктор, что с ним? Он в себя придет?
— Надеюсь, — пробормотал я.
Что случилось с Сергеем Андреевичем, я решительно не знал. Более того, даже предположений внятных не было. Ладно, начнем поэтапно.
— Клавдия Петровна, ставьте пока вену. И — физраствор. Будем разбираться.
Фельдшерица закопошилась в «дежурном чемоданчике», а я приступил к осмотру.
1 октября, 13.20, Антоновка
— Да знаю я, знаю! Все сделаю, все приму. Езжай давай! — Галя чмокнула мужа в щеку и легко подтолкнула его к стоящему у дома самосвалу.
Проследила, как он забрался в кабину, помахала вслед отъехавшему грузовику и торопливо вернулась в дом. Мерзкий холодный дождь не прекращался ни на секунду, а ей теперь мерзнуть было никак нельзя.
В животе вновь противно заныло.
Галя, держась за живот, побрела на кухню. Достала упаковку но-шпы, выковырнула из флакончика две таблетки. Подумала и добавила к ним еще одну. Засовывая лекарство обратно в шкафчик, служащий аптечкой, женщина усмехнулась: почетное место среди лекарств почему-то занимала бутылка с уксусной эссенцией. Колька, что ли, ее сюда поставил?
Сильная схваткообразная боль внизу живота заставила ее согнуться. Так, в скрюченном состоянии, Галя налила в стакан воды и приготовилась было выпить таблетки, как вдруг из гостиной раздался истошный вопль:
— Красные! Красные в городе!
И следом — грохот пулеметной очереди.
От неожиданности женщина присела. Поставила осторожно стакан на стол и крадучись подобралась к двери, ведущей в гостиную. Прислушалась.
В комнате работал телевизор. На полную громкость. Похоже, шли «Неуловимые мстители». Галя приоткрыла дверь и заглянула внутрь: разумеется, никого. Но кто же включил телевизор?!
— Кто здесь? — на всякий случай спросила женщина.
— И тишина… И мертвые с косами стоят! — издевательски ответил телевизор.
Выругавшись про себя, Галя зашла в комнату, выключила свихнувшийся прибор и мстительно показала ему язык.
В животе опять шевельнулась боль. Женщина поспешила обратно на кухню. Сгребла со стола таблетки, забросила их в рот и залпом, в два глотка, опустошила стакан.
Рот, горло и грудь обожгло невыносимой болью. Дыхание перехватило. Выронив стакан и схватившись обеими руками за горло, Галя попыталась закричать, но из груди вырвался лишь жутковатый булькающий хрип.
А боль все усиливалась и теперь сползла в живот, будто кто-то злой с размаху воткнул Гале кинжал под ложечку и медленно проворачивал его.
Боль стремительно вытесняла сознание. Ноги уже не держали: женщина рухнула на пол, скрючившись и хрипя. Угасающим взором Галя заметила прямо над собой открытую дверцу «аптечного» шкафчика.
«Я же ее закрывала!» — удивилась женщина сквозь боль.
Внезапно жжение прошло. Совсем. Галя вздохнула с облегчением…
А выдохнуть уже не смогла.
1 октября, 13.47, Антоновка
Ничего необычного осмотр не выявил. Если не считать температуры в сорок с половиной градусов, отсутствия сознания и периодических коротких судорожных приступов. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо…