Anamnesis vitae. (История жизни).
Шрифт:
— А ты подумал, как ты его брать будешь, когда доберешься? — я скептически усмехнулся. — При его-то способностях?
Семен погрустнел:
— А хрен его знает! Думал, конечно. Но в голову ничего не приходит: эта сволочь ведь умудряется как-то исчезать! Просто раз — и нет его…
— Да знаю, сам видел. И как его брать?
Участковый пожал плечами.
— Давай пока подумаем, как будущую жертву защитить. Все равно брать мне пока некого.
В кабинет тихо вошла Мария Глебовна. Подошла к нам и положила на стол
— Вот, Пал Палыч. Здесь все.
— Спасибо. Я посмотрю пока? — почему-то я чувствовал себя виноватым перед акушеркой.
— Да, конечно, — тихо ответила она и вышла.
Лейтенант проводил ее взглядом:
— Как-то неловко получилось с Марьей. Обиделась.
— Да уж… — промямлил я. И, чтобы избавиться от замешательства, подтянул к себе стопку карт.
— Давай смотреть по моей бумаге. Называешь мне фамилию, я отмечаю в списке погибших. Посмотрим, сколько еще осталось, — предложил Семен.
Я кивнул и снял верхнюю книжечку:
— Лагина.
— Есть, — лейтенант поставил крестик напротив фамилии.
— Бехтерева.
— Есть.
Еще один крестик.
— Ивашкина.
— Есть.
— Баева.
— Есть.
— Лукина.
— Есть.
— Леткова.
— Есть.
— Светина.
Молчание в ответ. Я поднял голову:
— Нет Светиной?
— Нет, Палыч, однофамилицы твоей нет, — Семен еще раз пробежал глазами по скорбному списку. — Откладывай пока в сторонку.
Я положил карту на край стола и отнял руку. Мельком еще раз взглянул на серенькую картонную обложку. И почувствовал, как грудь сдавил ледяной обруч…
— Палыч, ты чего? — голос Семена прозвучал откуда-то издалека и был встревоженным.
Вместо ответа я онемевшей рукой указал на одиноко лежащую серую книжечку. На ее обложке синими чернилами было аккуратно выведено: «Светина Аля».
Часть 3
Холодная музыка осени
Сохранить бы тепло от прощальных касаний руки,
Но бессовестный дождь, видно, хочет чего-то другого,
И кружит надо мной, машет крыльями, скалит клыки
Злобный маленький бог, целясь в душу из лука тугого…
Глава 1
1 октября, 18.52,
Кобельки, участковая больница
— Вот такие дела, Котенок, — закончил я свой рассказ.
Алька выглядела подавленной.
— Я… И что мне теперь делать? — как-то беспомощно спросила она.
— Вам — ничего, Аля. А вот нам с Палычем придется сделать все возможное и невозможное, чтобы эта сволочь до
Я встал и подошел к окну. Снаружи стремительно темнело.
— Алюша, тебе теперь ни на минуту нельзя будет оставаться одной! Понимаешь, ни на минуту. Все это — слишком реально.
— Понимаю… — прошептала она.
— Лучше было бы вам уехать из Кобельков. В Нерограде он точно не достанет, — глухо произнес лейтенант.
Со своей ложкой он уже покончил и теперь принялся за мою.
Алька решительно замотала головой:
— Я не могу! Никак не могу!
— Почему?! — хором спросили мы с Семеном.
— Почему, Кошка? — отдельно переспросил я. Ее ответ меня удивил. Особенно — интонация, с которой он прозвучал. — В самом деле, давай уедем отсюда, Алька! Черт с ней, с моей практикой, придумаю что-нибудь убедительное… Ты важнее!
— Не могу… Правда, не могу, Пашка! Я… я не могу сказать, почему… Вернее — не могу сформулировать! — она выглядела совсем растерянной. — Я просто знаю, что нельзя мне сейчас отсюда уезжать. Чувствую, что неправильно это будет… не так, как должно быть… Кот, ты понимаешь?!
Последнюю фразу Алька просто выкрикнула. С таким пронзительным отчаянием, что я понял: нельзя ей уезжать… Никак нельзя.
— Понимаю, Котенок. Понимаю, — обняв ее, прошептал я. Плечи девушки содрогались. — Ты что, плачешь? Не надо, Алька, что ты… Все будет хорошо, вот увидишь!
— Мне страшно, Кот! — уткнувшись лицом мне в грудь, сказала она.
— А ты не бойся. Я смогу тебя защитить. И лейтенант поможет… Верно, Семен?
Он кивнул.
— Верно. Аля, мы вас в обиду никому не дадим. Слово офицера! — лейтенант был непривычно строгим и даже торжественным.
Девушка подняла лицо и посмотрела на меня влажными карими глазами:
— Я не за себя боюсь. За тебя. За Семена. И еще — за Зару… правда, я ее не видела никогда, но все равно — боюсь. Странно, да?
Я усадил Алю на стул и сел рядом, взяв в ладони ее руки:
— Кошка, ты можешь понять, почему ты боишься за цыганку? Она как-то замешана во всей этой истории? Ей угрожает опасность? Попробуй сосредоточиться на своих предчувствиях, это очень важно!
Семен, не отрываясь, смотрел на Алю. Вид у него был несколько ошарашенный. Впрочем, такой же, наверное, был и у меня.
Девушка закрыла глаза, помолчала минуту. Потом встрепенулась и отрицательно покачала головой:
— Не могу понять… Только чувствую, что Зара в опасности. Почему, из-за чего — не знаю… — Аля виновато развела руками и понурилась.
— А вы можете сказать, когда с ней может это произойти? Ну, то самое событие, которое несет опасность? — в разговор включился лейтенант.
Аля опять помотала головой:
— Точно не знаю. Но могу сказать, что скоро. Очень скоро.