Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Шенон Филип

Однако, когда 29 ноября Джонсон позвонил и сообщил ему, что изменил свое мнение и решил создать комиссию, Гувер не высказался против. Согласно записи телефонного разговора, Гувер принял эту новость без возражений, видимо, выражая тем самым доверие к новому президенту как к защитнику интересов ФБР. Нет и свидетельств того, что Гувер при личной встрече с президентом сетовал на то, что Уоррен назначен председателем комиссии.

Но когда Уоррен назначил Олни, Гувер занял твердую позицию. Заместители Гувера связались с остальными членами комиссии – за исключением самого Уоррена – и предупредили их, что репутация Олни в ФБР не соответствует представлениям о законе и порядке с точки

зрения Гувера⁵. Помощник директора ФБР Делоак Карфа позднее писал: «Ввиду существования некоторых сведений необходимо было конфиденциальным образом уведомить членов президентской комиссии – за исключением Уоррена – о прошлом Олни и о том, насколько он “ничтожная личность”».

Первую встречу Президентской комиссии по делу об убийстве президента Кеннеди – таково было официальное название группы – Уоррен назначил на 10 часов утра в четверг, 5 декабря⁶. Происходила она в зале заседаний Национального архива на Пенсильвания-авеню: архив выразил согласие предоставить свои помещения для работы комиссии до тех пор, пока для нее не найдется помещение. Входя в зал заседания в тот день, председатель Верховного суда не подозревал, что ФБР уже пытается оспорить его первое ключевое решение.

Еще до начала заседания стало ясно, что отношения комиссии с ФБР будут сложными. Гувер с раздражением отказался удовлетворить просьбу комиссии вызвать на заседание сотрудника высокого ранга для отчета о ходе расследования, проводимого Бюро в Далласе. ФБР настаивало, что по этому поводу правильнее было бы заслушать заместителя генерального прокурора Николаса Катценбаха, который должен был присутствовать на заседании и представлять Бюро7.

Выяснилось, что своеволие ФБР зашло еще дальше: через репортеров, которым оно покровительствовало, Бюро организовало целую серию утечек информации. 3 декабря, за два дня до встречи, Associated Press сообщило, что в ФБР почти завершен «подробный доклад», доказывающий, что Освальд «убил президента Кеннеди один, без посторонней помощи»⁸. Со ссылкой на «источник в правительстве», в сообщении Associated Press говорилось, что в ФБР установили, будто Освальд – «без сообщников» – выпустил три пули по президентскому лимузину из здания Техасского склада школьных учебников. В докладе ФБР указывается, что первая и третья пули попали в президента, а вторая – в Коннелли. Сходного рода информационные вбросы были осуществлены и через другие информационные агентства.

Несколько членов комиссии усмотрели в этих статьях согласованную попытку ФБР, а вероятно, и самого Гувера, убедить общественность в том, что никакого заговора с целью убийства президента не было, – во всяком случае, заговора, который ФБР могло бы выявить. Создавалось впечатление, что ФБР пыталось вынудить членов комиссии прийти к решению прежде, чем они смогут проанализировать хотя бы одно из доказательств.

– Подобных утечек информации я еще не встречал, – с такими словами обратился конгрессмен Боггс, демократ из Луизианы, к комиссии. – И это почти наверняка идет из ФБР⁹.

Заместитель генерального прокурора Катценбах был уверен, что утечки информации организованы Гувером и его заместителем: «Не могу даже предположить, от кого еще это могло исходить»¹⁰.

В тот четверг встреча открылась тем, что все семь членов комиссии пожали руку Катценбаху¹¹.

Все расселись за длинным деревянным столом, кроме них присутствовал только стенографист. Большинству записей этих заседаний был присвоен гриф «совершенно секретно», и они находились под замком на протяжении десятилетий.

– Мы приступаем к прискорбному и чрезвычайно важному делу, – начал Уоррен. – Уверен, что любой из нас занимался бы чем угодно, но не работой в такой комиссии. Президент Джонсон совершенно справедливо хочет, чтобы общественность знала как можно больше об этом ужасном происшествии, насколько это в человеческих силах, – продолжал председатель. – Для меня большая честь сознавать, что президент счел меня, а также всех вас способными выполнить эту работу, и я приступаю к ней смиренно, осознавая, насколько мало я пригоден для этого, поскольку мне отвратительна сама мысль о необходимости ежедневно изучать подробности этого преступления¹².

Затем Уоррен рассказал, как он видит задачи, стоящие перед комиссией, пояснив, что рамки расследования будут ограниченными и комиссия должна завершить свою работу как можно быстрее. Он предложил даже не называть это «расследованием». Комиссии, по мнению Уоррена, следовало рассмотреть всю информацию, относящуюся к убийству, собранную ФБР, Секретной службой и другими агентствами, комиссии следовало лишь проверить, насколько добросовестно велось расследование. Что бы Уоррен лично ни думал о Гувере, казалось, он полагал, что именно ФБР можно доверять в деле выявления фактов¹³.

– Полагаю, наша задача – оценивать имеющиеся факты, а не собирать их, и, по крайней мере поначалу, мы можем исходить из той предпосылки, что можем опираться на отчеты различных служб, – пояснил он¹⁴.

По мнению Уоррена, публичных слушаний устраивать не следовало, равно как и не следовало получать право вызывать свидетелей в суд, на что потребовалось бы специальное разрешение Конгресса. Он сказал также, что не видит необходимости нанимать следователей.

– Я не вижу никаких причин дублировать функции ФБР, или Секретной службы, или каких бы то ни было других служб, – сказал председатель.

Если у комиссии будет право вызова свидетелей и организации публичных слушаний, как полагал Уоррен, то в комиссию кинутся душевнобольные, которые «считают, что им известно о великом заговоре», и они будут настаивать на даче свидетельских показаний¹⁵.

– Если у нас будет право вызова свидетелей, все будут ожидать, что мы им воспользуемся. У свидетелей будет право прийти и сказать: «Вот мои свидетельские показания…» А если это какие-нибудь сумасброды, если это психи – мы будем связаны по рукам и ногам¹⁶.

Если же комиссия не станет вызывать этих «психов» для дачи свидетельских показаний, «они пойдут и скажут, что мы утаиваем доказательства»¹⁷. Мешок, куда в Верховном суде складывали корреспонденцию для Уоррена, был уже переполнен письмами и открытками – некоторые с угрозами, некоторые накарябанные мелким неразборчивым почерком от взбудораженных людей, и все они заявляли, что готовы раскрыть истинную тайну убийства президента¹⁸.

Закончив свое вступительное слово, Уоррен сел и приготовился выслушать остальных. Казалось, он был уверен в том, что его коллеги, как и он, обремененные собственными делами, увидят в его словах логику.