Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.
Шрифт:
Но всевидящий, как сатана,
Уже зная: на углях, на дыбе ли,
На крюке ли жертва подана?
Ноздри вздрагивают. Влажный рот
Приоткрыт в томительной тоске,
И мельчайшей изморосью – пот
На устало вдавленном виске.
35
Скажешь – век? эпоха? нравы времени?
Но за десять медленных веков
Самой плотной, самой русской темени
Иоанн – единственный таков.
Ни борьба за прочность царских прав,
Ни
Не поставят рокового “прав!”
На немых синодиках его.
36
Не падёт на людобийства лютые
Дальний отсвет мощного ума:
Из-под глыбы, сдвинутой Малютою,
Только тьма клубится, только тьма.
Только тьма – а в ней растущий гул,
Присвист, посвист и победный клик,
Будто пленник сбросил и швырнул
Груз запретов, вер, цепей, вериг.
37
Сам мучитель, знаком уицраора
Отраженный в шифре этих строк,
Не облек бы столь всеобщим трауром
Русский север, запад и восток.
Что ему? Верховнейшая цель
Его жажды и могучих дел –
Расширять державу-цитадель
За черту, за грани, за предел.
38
Но всё мало капищ и осанн ему,
Слишком мелки алые ручьи,
И алканью крови неустанному
Учит он вместилища свои.
То алканье – ключ от тайников,
Непроглядных, как подземный грот;
Это – хищный, неотступный зов
В каждом “я” таящихся пустот.
39
Нет, не даром вера дедов жаркая
Облекла в виденье опыт свой:
Как несутся, порская и каркая,
Кони-вороны по-над Москвой,
Точно Всадница, бледней чем смерть,
В маске черной, кажет вниз, на храм,
И бичом, крутящимся как смерч,
По Успенским хлещет куполам.
40
Сон ли? быль?.. Откуда ты, наездница?
Наважденье? омрак? ведовство?
Ты, чей образ неотступно грезится
Летописцам времени того?..
А внизу, в тиши своих хором,
Став как воск от гложащей тоски,
Множит царь опричным колдовством
Твоих буйных конниц двойники.
41
Оборвется в доме дело всякое,
Слов неспешных не договорят,
Если черной сбруей мерно звякая
Пролетит по улице отряд.
Врассыпную шурхнет детвора,
Затрясется нищий на углу,
И купец за кипами добра,
Словно тать, притихнет на полу.
42
В
Цвет сбегает с каждого лица,
Если цокнут вороные комони
По настилу ближнего крестца.
В кабаках замолкнет тарнаба,
В алтаре расплещется сосуд
И в моленных княжеских – до лба
Крестный знак персты не донесут!
43
Вскочат с лавок, кто хмелел на празднике,
И с одра – кто в лихоманке чах,
Если, молча, слободою, всадники
Мчатся мимо в черных епанчах.
Прыть былую вспомнят старики,
Хром – костыль отбросит на бегу,
И у баб над росстанью реки
Перехватит дух на берегу.
44
В землях русских след нездешний выбили
Не подковы ль конницы твоей,
Велга! Велга! призрак! дева Гибели!
Угасительница всех огней!
Разрушительница очагов!
Мгла промозглая трясин и луж!
Сыр-туман ямыг и бочагов
И анафематствованных душ!..
45
Раздираем аспидами ярости,
Только кровью боль свою целя,
Приближается к пустынной старости
Черновластник смолкшего Кремля.
Вей метелью, мутно-белый день,
Ширь безлюдных гульбищ пороши,
Мчи в сугробья дальних деревень
Мерный звон за упокой души:
46
О повешенных и колесованных;
О живьем закопанных в земле;
О клещами рваных; замурованных;
О кипевших в огненной смоле.
За ребят безотчих и за вдов;
За дома, где нынче пустыри;
За без счета брошенных с мостов
В скорбном Новгороде и Твери.
47
Об отравленных и обезглавленных!
О затравленных на льду зверьем!
По острогам и скитам удавленных,
Муки чьи в акафистах поем;
И по ком сорокоустов нет –
Отстрадавшихся по всей Руси, –
Боже милостивый! Боже-Свет!
Имена их только Ты веси.
48
Но помины – разве заглушат они
Темный шорох шепчущихся толп?
Сваи царства пышного расшатаны
И подточен благолепный столп.
И давно уж над судьбой царя
Догорел нерукотворный свет:
Отблеск пурпура и янтаря
Снял с помазанника Яросвет.
49
А по избам, теремам, по девичьим,
В городки, в поля, в лесную крепь:
– Братья! страшно! Царь убил царевича!
Рвется, рвется Рюрикова цепь!..