Ангел-хранитель
Шрифт:
Парамон Кузменков замолчал, тяжело дыша. Рассказывал он с большой охотой, но говорить было ему трудно. Однако после паузы он продолжил:
– Знать-то князь про ход знал, но кто его рыл и для чего – того не ведал. Имение досталось его отцу от опальных родственников, бунтовщиков. Вот они небось для своих тайных дел и старались.
– А что же потом? – спросил Петрусенко. – Оставили вы ход открытым?
– Нет, князь сразу велел его закрыть. А когда через несколько лет у него родился сын, княжич Роман, то строго-настрого наказал не упоминать о подземелье, замуровать наглухо и забыть. Боялся, что мальчишка из любопытства полезет туда, а там – обвал…
– Так князь Роман не знал о подземном ходе?
– Не знал аж до
– До чего «последнего»? – не понял Петрусенко.
Старик заулыбался, хотя улыбка его еще недавно парализованного лица больше была похожа на гримасу.
– А вот когда он последний раз жил здесь, с женой беременной. Ведь как разродилась княгиня Елена да помер младенчик, ни она, ни князь уже сюда не приезжали.
– А вы, значит, в тот их последний приезд рассказали о подземелье? Как это было?
– Помню, хорошо помню! Князь с княгиней и своей родичкой гуляли в саду, а я у кустов с розами возился. Княгиня-то меня уже знала, а родичке князь стал меня хвалить: знатный, мол, садовник наш Парамон, царевы парки обустраивал. Она любопытная…
– Это какая родственница? – перебил Викентий Павлович. – Не Тамила Борисовна?
– Она, имя приметное, я запомнил. Чернявая, красивая… Вот слово за слово, я и рассказал о подземелье. И показал, где оно.
– Открывали?
– Нет. Князь сказал: «Не надо. Отец не велел – пусть так и будет. Мой сынишка или дочурка тоже любопытными могут оказаться».
Викентий Павлович подивился памяти парализованного старика. Теперь у него было еще одно недостающее звено в цепи его логических построений. На крыльце он попрощался с сыном Парамона.
– Я живу в «Бородинских прудах», – сказал ему. – Если отцу или кому-то из вас будет нужна врачебная помощь, посылайте туда за доктором Бородиным.
Он хотел дать хозяину денег для отца, но побоялся оскорбить: у мужика был спокойный, уверенный взгляд. Да и подворье выглядело не богатым, но добротным.
Двуколка с Максимом уже ждала его у ворот. По пути в «Бородинку» Викентий Павлович молчал. Но в какой-то момент вдруг хлопнул Максима весело по плечу.
– Что думаешь, дружок, есть ли предел человеческому воображению?
– Это смотря что воображать.
– Да я вот тут историю себе сочинил, просто таинственный роман!
– Жизнь, она и похлеще романы закручивает, – мрачно произнес Максим.
– Это точно. И все же: «Fortis imaginatio generat casum».
– Непонятно выражаетесь, барин…
Петрусенко засмеялся:
– Ты, значит, латынь еще не выучил? Ладно, переведу. «Сильное воображение порождает событие», – говорили древние ученые. А я добавлю: особенно если это воображение преступное.
Настроение у него было отличное. Разговор со старым садовником многое прояснил. Оказывается, Тамила Борисовна Коробова знала о существовании подземного хода, и она была здесь, в «Замке», семнадцать лет назад, во время рождения и смерти первого ребенка Берестовых. Почему-то именно этот факт особенно взволновал Викентия Павловича. Что-то ему хотелось вспомнить… Что же?
19
Поздно вечером Тамила Борисовна вышла на веранду. Не уединения она искала – и без того была в доме одна: о Всеволоде она не думала – он вызывал у нее лишь определенные чувства и мысли, а слуг в расчет никогда не брала. Ей хотелось услышать ночные шорохи сада, исполненные манящей тревоги и тайны. Они, да еще лунный свет и звездное мерцание, не просто навевали задумчивое настроение: они подталкивали ее, подсказывали, требовали действий…
Сын, Андрюша, не остался ночевать, ускакал к себе в полк. Она не обижалась, наоборот – радовалась: он так серьезно относится к службе! А это – одно из условий быстрой хорошей карьеры. И все же – условие не главное. А главное, как и везде и всюду, – это деньги, богатство. Именно об этом Коробова и думала все последние месяцы – неотступно,
Но не сразу, нет. Когда она утром услыхала цокот копыт и подошла к окну, а Андрюша, подтянув уздечку и подняв своего коня чуть ли не на дыбы, закричал: «Мама!» – и помахал ей рукой, сердце, казалось, выпрыгнуло из груди от радости. Совершенно нежданной радости, поскольку сын не писал им о переводе. Он служил в очень именитом лейб-гвардейском конно-гренадерском полку под руководством самого великого князя Николая Николаевича – главнокомандующего гвардией Санкт-Петербургского военного округа. Однако перевод всего полка в Московский округ вовсе не был понижением или опалой. Здешний главнокомандующий генерал Плеве был одним из лучших кавалерийских начальников, из лучших и опытнейших командиров. Государь особенно любил и выделял его – Коробова знала все эти подробности, как всегда знала все, касающееся дворцовых интриг, высшей знати, передвижений вверх и вниз по служебной лестнице. Знала, правда, как бы немного со стороны. Но очень надеялась, что скоро окажется в самой гуще этой жизни – внутри ее…
Полк сына прибыл сразу не в саму Москву, а на место учений – в село Крюково. Здесь, по примеру знаменитого ежегодного Красносельского лагерного сбора, который устраивал близ Санкт-Петербурга великий князь Николай Николаевич, будет теперь проходить Крюковский лагерный сбор. А Крюково – совсем недалеко от «Замка». Вот почему Тамила Борисовна первая узнала о переводе сына, мужу в Москве о том еще не известно.
Не многое успел рассказать ей Андрюша, но кое-что, что и радовало, и тревожило. Мальчик был влюблен! Она – из знатного рода князей Долгоруких, юная красавица и очень богатая невеста. Конечно же, отбоя от женихов – самых именитых и богатых – не было. И все же, как сказал сын, девушка была неравнодушна именно к нему. И хотя родители часто подчиняются ее капризам, но выдать замуж за простого дворянина, офицера Андрея Коробова, имеющего очень скромные средства, – на это не пойдут ни за что! А мальчик страдает! Хотя, конечно, Андрюша весь день был весел, отлично ел, шутил и даже слегка поволочился за гувернанткой, все это – так, ерунда. Он несчастен в главном. А каково ему прозябать – молодому, красавцу, умнице! Женитьба на наследнице князей Долгоруких подняла бы его на достойную высоту. Но это невозможно без больших денег.
Она, мать, может помочь ему! Просто обязана! Собственно, все уже могло бы быть: княжеский титул, огромное наследство! Ее вина, что все так затянулось, что не получился, сорвался такой отлично продуманный, до тонкостей, план! Теперь надо все начинать сначала, и поскорее. У сына не только на примете невеста. Андрей еще откровенно рассказал матери о своих довольно больших долгах чести – карты, скачки… Боже упаси, она не осуждает мальчика! Как может жить молодой офицер без этих вещей! Вот только опять же – нужны деньги. И они есть, совсем близко! Маленький мальчишка, никому не нужный, стоит на пути непреодолимым препятствием. Да неужели же она не справится с ним, не выдернет его, как занозу из пальца! Ведь сколько уже сделано для достижения цели: и ею самой, и стечением обстоятельств! А значит – дело нужно довести до конца…
Тамила Борисовна улыбнулась, вспомнив, как сын ловко отпускал комплименты гувернантке – и за столом во время полдника, и на прогулке по саду. Все в нем так и играло: блеск в глазах, румянец на смуглых щеках, белозубая улыбка! Ах, как же в такого не влюбиться! Правда, мадемуазель Элен скромно отводила взгляд, отвечала тихо, сдержанно. На прогулке в саду он даже в какой-то момент отошел от нее и больше интереса не проявлял – видимо, скучно стало. Что ж, может быть, девушка и правда застенчива, графиня Гагина ведь писала: «…скромна, высоких моральных правил». А возможно, просто стеснялась ее. Скорее всего так, ведь невозможно не влюбиться в ее сына с первого взгляда!