Ангел и фляга
Шрифт:
А ещё – чувства брезгливости. «…Жила здесь одна… одинокая…. девяносто лет небо коптила, хорошо, что померла, и так – пожила…. проболталась, как дерьмо в прорубе…. Проссала всю квартиру…».
ВОТ ЭТОГО ТОЧНО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ. И АЛИСА НЕ СОБИРАЛАСЬ ДОЖИДАТЬСЯ ЭТИХ ЧЬИХ-ТО СЛОВ. НЕВАЖНО ЧЬИХ, ГЛАВНОЕ, ЧТО НЕ СОБИРАЛАСЬ.
– 3 -
– Наша!
Рубен первым вывалился из маршрутки и подал руку выходящим из неё девушкам. Он так привык. В его мире было так заведено: если он едет с девушкой в транспортном средстве, то на выходе, обязательно подаёт ей руку. Светка руку гордо проигнорировала, Алиса опёрлась – она
Слякоть…. Опять слякоть…. На ступеньках, ведущих в метро, вполне можно было поскользнуться. Алиса на минуту представила, как она падает, вывихивает лодыжку, и не уезжает в Нижний…. Поморщилась…. Нет, Нижний или не Нижний, но ОТСЮДА она должна была уехать. И чем скорее, тем лучше. Она взяла под руку Рубена.
– Я боюсь за тебя. – сказал Рубен, и на минуту ей показалось, что для него это действительно не просто слова. Он почти плакал. – Ты сказала, что выйдешь во Владимире и бросишься с многоэтажки…
– Рубен. – Алиса старалась быть очень осторожной, подбирая слова, - Я тогда сама не знала, что говорю. Я не знала про Каниса, про Кэт. Про их самоубийства. Про то, что Таня, скорее всего, погибла в этом дурацком терракте я тоже не знала. А теперь – знаю. Поэтому я не стану умирать. По крайней мере – сейчас. Я честно доеду до Нижнего, честно отосплюсь и уже послезавтра буду в сети… Ты мне веришь?
– Я не знаю, Алиса. Я теперь ничего не знаю.
Они спустились в метро. Напротив ларьков, как всегда, дремала стая обитавших здесь собак. Алиса по привычке улыбнулась им. Рубен отвернулся. Когда он не мог помочь горю – людскому или собачьему, он всегда отворачивался. Чтобы никто не видел его слёз.
– Алиса! Алиса! – Рубен теребил рукав алисиной куртки, - Алиса! Я знаю, ты задумала что-то плохое…
Алиса пожала плечами. Она, конечно (как всегда), задумала «что-то плохое».
И она, как всегда, струсит. Это было ясно, как день, как тот поезд, который приближался из туннеля.
Как объяснить Рубену, что всё, чтобы она не задумывала, разбивалась об её трусость. Простую, тупую, наибанальнейшую трусость? Да и стоило ли это объяснять?
Стоило, чтобы Рубен успокоился, вот что – стоило.
– Рубен! Всё будет нормаль-но!… Сейчас мы сядем в поезд и поедем на вокзал. Мы – неудачники, поэтому мы туда доедем, - она старалась хоть как-то вытянуть его из ступора, - с нами не произойдёт ничего страшного. Терракты всегда происходят с теми, кто хотят жить…. Кто едет на работу и думает о любимой жене…. Или с теми, кто едет на экзамен, точно зная, что он готов на все сто процентов…
– Таня ехала в больницу…. Вместе с мамой…..
– Но в списках жертв ведь их нет?
– Алиса… - Рубен отвернулся, чтобы скрыть заблестевшие от слёз глаза, - что ты мне рассказываешь… Ты знаешь, какой у меня опыт нахождений людей… или когда вот что-то такое…. Она погибла. Вместе с мамой. А списки погибших…. Ты представляешь, что творилось в том вагоне?
Алиса представляла. Именно поэтому сказать было нечего. Шумно подошёл поезд. Вагон был пуст – станция-то конечная. Она очень хотела сесть рядом с Бо, но тот почему-то сел рядом со Светкой…. Это обидело её. Даже не обидело, а просто…. …Как-то грустно стало. Будто
И дедушка так ни о чём и не узнал. Зато Алиса узнала, что никогда нельзя давать пустые надежды.
Поэтому Алиса не знала, что сказать Рубену. Они ехали по открытой ветке, в вагоне было холодно, Рубен говорил что-то о том, что терракт можно было бы предотвратить, если бы было сделано то-то и то-то. Он говорил, что такие вещи уже были во Франции в каких-то там годах, говорил о человеческом равнодушии…. Виски сдавливало свинцовой усталостью и какой-то безвыходностью. Теперь даже смерть не казалась ей выходом…
Умрёшь? Хорошо, полёт с многоэтажки…. Это, наверное, чертовски больно…. Пусть….
А потом? А вдруг ты откроешь глаза и окажешься в этом же самом мире, с этими же самыми людьми, и всё будет так, будто никакого самоубийства – не было? Что тогда? Тогда куда бежать?
Что было делать? Что было делать со всем этим? Невозможно было даже отыскать хотя бы тень понимания в окружающих её людях. Как было объяснить, что она – другая? Что это не фантазии, не потуги на собственную исключительность, не инфантилизм, а просто ощущение того, что тот мир, в котором ей приходилось жить – не её мир, что она – не отсюда?
Любовь. Чувство, которое спасало Алису. Безответная любовь, страсть, увлечение кем-то – Любовь. Это существовало, пока была возможность для этого. Пока розовые перья, которыми маскировалась настоящая, реальная жизнь, не начали облетать – одно за другим, одно за другим…. Теперь, когда действительно осталась лишь реальность любви – без выдуманных героев или красавчиков-педагогов из ВУЗа, где она когда-то училась, Алиса понимала, что её любви не выдержит никто. Просто потому, что здесь так не живут.
Здесь спокойно уходят на работу – расставаясь. И так же спокойно возвращаются домой – встречаясь. Она не умела, а если честно, то и не хотела жить – так. В её мире с любимыми не расставались.
Просто не расставались, вот и всё. Всегда были вместе. И деньги зарабатывали вместе, и посуду мыли вместе, всё – вместе. Ну, разве что в туалет ходили по отдельности….
– 4 -
Станция. Их станция. Бо подхватил сумку – а сумочка-то тяжёлая, - подумал он, выходя из вагона. Они немного повертелись под указателями – чтобы сориентироваться, куда же именно им выходить, чтобы попасть на вокзал. До поезда оставался почти час.