Ангел с черным крылом

Скенандор Аманда

Мисс Хэтфилд указала рукой в сторону небольшого круглого столика, вокруг которого стояло четыре кресла. На столике уже был сервирован чай. Уна выбрала ближайшее к двери кресло. Вдруг придется спасаться бегством? Это может произойти когда угодно и где угодно. Откинувшись, Уна ощутила приятную мягкость спинки. Она провела рукой по нежной бархатной обивке и улыбнулась, представив себе, как будет изо дня в день наслаждаться здесь теплом и уютом, пока копы ищут ее по всем трущобам. Пожалуй, здесь даже комфортнее, чем Уна ожидала.

Мисс Хэтфилд села напротив Уны. Точнее, присела на краешек стула, как монахиня на мессе. Спина ровная, словно палку проглотила, руки строго по швам. И выражение лица у нее было тоже как у монахини – суровое и заранее осуждающее.

Уна инстинктивно тоже выпрямила спину. Она скрестила под собой ноги и аккуратно сложила руки на коленях, как учила мама в далеком детстве. Похоже, собеседование уже началось, и пока ее оценивают не очень высоко.

– Какая у вас замечательная библиотека! – промурлыкала Уна, нарушив тягостное молчание.

На соседнем столе стояли в вазе свежие цветы – дорогое удовольствие зимой. От них по всей комнате разносился тонкий сладковатый аромат. В библиотеке были большие окна, задрапированные гардинами со множеством воланов. С верха книжных полок на Уну смотрели мраморные бюсты.

– Девушкам вроде вас – то есть получившим только начальное образование – придется учиться здесь значительно дольше, при условии что вас примут, конечно.

Начальное образование! А Уна так гордилась той ведомостью, которую они состряпали вместе с Барни!

– Уверяю вас, в школе Святой Агнессы учителя были очень строги с нами!

Мисс Хэтфилд поджала губы и посмотрела в окно.

– Не сомневаюсь, что вам так казалось.

Уна улыбнулась, пряча стиснутые зубы. Если бы она повстречала эту заносчивую женщину в трущобах, она бы с удовольствием обчистила ее и убежала бы, забрызгав ей грязью юбки. Но они сейчас не в трущобах. И Уне нужно во что бы то ни стало попасть в эту школу. Потому она заставила себя еще раз приветливо улыбнуться и как можно аккуратнее спросила:

– Позвольте узнать, а где вы учились?

– В Кинбриджской школе, а затем два года в Вассарском колледже [26] .

Уна не слышала ни одного из этих названий, но мисс Хэтфилд произнесла их с такой гордостью, словно там учился сам Господь Бог. Он, кстати, почти сразу пришел Уне на помощь: ей пришлось лишь пару секунд изображать на лице благоговение. Дверь открылась, и в библиотеку вошли еще две женщины. Одна из них была одета в лиловое платье со множеством рюшей и оборок, сшитое из того самого французского шелка, который Марм Блэй продавала по двенадцать долларов за ярд [27] . У нее было довольно пухлое лицо, с уже наметившимися морщинками, но все еще красивое, и непринужденные аристократические манеры. Вторая женщина выглядела более сдержанной, возможно, в силу своего возраста – Уна решила, что ей не меньше пятидесяти. Ее платье было такого же простого покроя, как у мисс Хэтфилд, и так же безупречно отутюжено. Серые глаза поблескивали металлом, но Уна неожиданно для себя разглядела в них теплоту.

26

Вассарский колледж – частный университет в городе Покипси штата Нью-Йорк. Основан в 1861 году Мэтью Вассаром. Первое высшее учебное заведение для женщин в США.

27

Ярд – английская и американская мера длины и расстояния, равная 0,9144 м.

Дамы представились и подсели к столу. Даму в шелках звали миссис Хобсон, и была она одним из основателей и членом правления школы Бельвью. Вторую, сдержанную, звали мисс Перкинс. Она была директором школы. Именно она – как поняла Уна из газетной статьи – и будет принимать решение, подходит ли Уна для обучения в школе.

Миссис Хобсон сервировала всем чай, а потом задала Уне несколько дежурных вопросов о семье, учебе и хобби. Уна несколько дней подряд репетировала ответы, поэтому сейчас отвечала без единой запинки. Следуя правилу номер двенадцать, она

придумала про себя историю, максимально похожую на правду и содержащую много моментов из ее реальной жизни в детстве. Чем меньше лжи, тем легче запомнить. Она действительно посещала в детстве католическую школу – правда, здесь, в Нью-Йорке, а не в штате Мэн. И ходила она в нее всего пять лет, а не двенадцать. И отец Коннелли когда-то действительно был, только он давно умер, и даже если был бы жив, то скорее стал бы оранжистом [28] , чем написал бы Уне положительную характеристику. Те периоды своей жизни, в которых было мало благочестивого и порядочного, она заполнила описанием жизни своей матери. Прадедушка Каллахан действительно был продавцом стекла. Это занятие гораздо приличнее, чем род деятельности ее отца, который перебивался временными заработками и постоянно пил. Однако Уна все же упомянула, что ее отец был на войне. Миссис Хобсон и мисс Перкинс одобрительно кивнули. Мисс Хэтфилд лишь зевала, аккуратно прикрывая рот ладонью.

28

Оранжисты – название политических союзов (сторонников Вильгельма Оранского), которые англо-протестантская партия в Ирландии выставила против католиков.

По мимике и заинтересованности устремленных на нее взглядов Уна поняла, что они поверили в ее историю. Даже эта мисс Хэтфилд, которая, однако, не особо впечатлилась. Так, пора их немного разжалобить.

– Моя мать – благочестивая и милосердная женщина – погибла при пожаре, когда мне только исполнилось девять… Когда пожарные прибыли, спасать было уже нечего. И некого… – Уна замолчала, отвела взгляд в сторону и часто заморгала, будто вот-вот расплачется. – С того самого дня я поняла, что хочу спасать людей. Помогать тем, кто страдает. Прочитав в газете о вашей школе, я поняла, что сестринское дело – мое призвание. И…

Она подняла на женщин глаза, полные слез.

– И единственный способ почтить память моей мамы.

Миссис Хобсон украдкой смахнула слезу платочком. Мисс Хэтфилд заерзала на стуле, избегая смотреть Уне в глаза. Вот так! Нечего было так задаваться с самого начала! Выражение лица мисс Перкинс, однако, оставалось все таким же непроницаемым. Она поставила чашку на блюдце и лишь покачала головой, когда миссис Хобсон предложила ей еще чаю.

– Мисс Келли, я, безусловно, очень одобряю ваши намерения, но… Вы отдаете себе отчет в том, что быть медицинской сестрой совсем не просто? Одной доброй воли мало. Сестра милосердия должна быть еще и очень сообразительной, терпеливой и трудолюбивой. Выносливость и способность быстро принимать решения… Как вы думаете – это все про вас?

– Уверена, что да!

Мисс Перкинс поджала губы, словно сомневаясь. Она откинулась в кресле и продолжала пристально смотреть на Уну.

– В этом году мы получили почти тысячу заявлений. Из этих людей будут отобраны лишь несколько десятков. И треть из них будет отчислена в течение первого испытательного месяца.

Уна почувствовала, как по спине скатилась капля пота. Чашка звонко стукнула о блюдце, когда Уна поставила ее. Она и подумать не могла, что желающих так много.

– Многим мы сразу отказали по причине недостаточного образования, физических недостатков или происхождения из необразованных слоев.

– Не та порода, – добавила мисс Хэтфилд, пристально глядя на Уну.

– Характер тоже имеет значение, – продолжала мисс Перкинс.

У Уны пересохло во рту от волнения, но она не отважилась взять чашку – того и гляди разобьется!

– К тому же, – добавила миссис Хобсон, – ни одна профессия на земле не требует такой истовой веры в Бога, как профессия медицинской сестры. Вы верующая, мисс Келли?

Уна закивала головой.

– Католичка, судя по тому, что написано в рекомендации, – произнесла мисс Хэтфилд, с тем же оттенком пренебрежения, с которым встретила Уну в дверях.