Ангел с железными крыльями
Шрифт:
— Здравствуйте, господа. Просьба не волноваться! Никого убивать не будем! Это просто ограбление! Теперь займемся делом! Михаил Васильевич, пройдемте в кабинет! У меня к вам есть приватный разговор!
Хозяин антикварного магазина бросил на меня жалобный взгляд. Что делать? Я ничем в этой ситуации не мог ему помочь, поэтому ограничился словами: — Делайте, что вам говорят.
Главарь в ответ на мои слова осклабился: — Вот и правильно. Слушайся здоровяка и все будет хорошо! Семен, смотри в оба! Воробышек, на дверь!
Налетчик с револьвером в руке, подойдя, встал в трех шагах от меня, второй бандит с обрезом занял пост у двери, а тем временем хозяин магазина под конвоем главаря скрылся за портьерой
Судя по всему, это был ответ на заданный ему вопрос. В свою очередь разозленный отказом грабитель так же повысил голос: — Жирная тварь! Может ты решил, что я тебя просить пришел! Нет! Я здесь, чтобы забрать свое!
— А — А-а!!
Как только раздались громкие крики боли, перемежаемые стонами, на верхних ступеньках винтовой лестницы, соединяющей первой и второй этажи, показалась фигурка молоденькой девушки. Она еще ничего не поняла и с криком: — Папочка! Что случилось?! Папочка! — стала быстро спускаться вниз, но вдруг неожиданно увидела бандитов с оружием и застыла, как вкопанная. Видно услышав шум, в проеме двери появился главарь: — Чего там?!
— Девка его! Видно, дочка! — и Семен ткнул револьвером в сторону, замершей в испуге, девушки. На его жест невольно отвлекся и второй бандит, стоящий у двери. Мне этого вполне хватило, чтобы выхватить пистолет и начать стрелять. Пуля, ударив в лицо Семена, развернула его и отбросила назад. Он еще только падал спиной на стенд со старинными монетами, как я выстрелил в Воробышка. Пуля пробила ему правое плечо, и выпавший из руки обрез звонко ударился о плитку, а в следующую секунду раздался дикий вопль. Налетчик даже не закричал, а заверещал как свинья, которую режут. Главарь, не раздумывая, быстро вскинул руку с оружием, выстрелил в меня и тут же скрылся за занавесью. Он промахнулся, я же побоялся стрелять, так как мог случайно попасть во владельца магазина. Продолжая держать под прицелом дверь кабинета, бросил быстрый взгляд на подстреленных мною бандитов. Семен лежал на боку, привалившись к ножке стола — витрины, среди осколков стекла и разлившейся крови. Его глаза были широко открыты и слепо смотрели в стену. Второй бандит, сидел на полу, и с всхлипами и стонами баюкал свою раненую руку. Дробовик лежал в метре от него. У главаря, оказавшегося в ловушке, не выдержали нервы: — Падла, дай нам уйти!! Ведь порешу хозяина!! Мне его кончить, что полуштоф махнуть!!
Ответом на его слова стал истерический плач девушки, у которой сдали нервы, а затем раздался голос ее отца: — Лизонька! Девочка! Успокойся…!
— Заткни пасть, жирный урод! — сейчас в голосе главаря хорошо были слышны истерические нотки. — Девка, ты меня слышишь?! Если хочешь увидеть отца живым, скажи бугаю, чтобы бросил пистолет! Считаю до пяти!!
— Папочка!! Мне страшно!!
— Девка, ты что, меня не слышала?! Я убью….
В этот самый момент в кабине раздался громкий шум, затем портьера резко отлетела в сторону, и из кабинета стремглав выскочил Антошин. Бандит в горячке схватки кинулся за ним, но оказавшись на пороге, получил пулю в плечо и выронил пистолет. Антошин, не глядя по сторонам, кинулся к дочери. Схватив ее в объятья, прижал к себе. Подойдя к главарю, я сначала откинул ногой, лежащий на полу, пистолет как можно дальше, а затем от души врезал ему рукоятью пистолета по зубам. Бандит, не удержавшись на ногах, упал. В этот самый миг в дверь магазина стали громко стучать.
— Полиция!! Откройте! Полиция! — послышались
Спрятав свой кольт, я подошел к двери и открыл ее. На меня из-за порога смотрели три ствола. Я протянул руки ладонями вверх.
— Ни с места! Кто стрелял?! — спросил меня один из городовых.
— Заходите и все узнаете, — пригласил я полицейских внутрь, одновременно делая шаг назад.
Осторожно, с оглядкой, они вошли в магазин вслед за мной. Не успели они переступить порог, как раздался злой крик владельца магазина: — Как деньги брать на лапу, так вы тут как тут, а когда нужно — никого нет!! Бездельники!! Все сообщу вашему начальству! Все скажу! А ты, Перфильев, только попробуй прийти ко мне на рождество за красненькой! Фиг тебе, а не деньги! Понял?! Дулю с маслом ты от меня получишь! Дырку от бублика!
Полицейские, опустив глаза в пол, молча, слушали кипящего от злости Антошина. Только когда тот замолчал, один из них, осмелился сказать: — Михаил Васильевич, помилуйте, как мы могли знать?! Как только дворник услышал выстрелы и прибежал ко мне, так мы сразу кинулись на выручку!
— Он к тебе прибежал! Так ты чего сразу сам не побежал?! Страшно стало?! За подмогой побежал?!
— Гм! Налет со стрельбой,… дело серьезное. Тут… думать надо, — невпопад и неуверенно промямлил городовой, понимая, что выдал себя с головой.
— Он думать решил! А деньги брать…!
— Михаил Васильевич! — позвал я вошедшего в раж хозяина антикварного магазина. Когда тот повернулся ко мне, я спросил. — Может, мы все же займемся делом, ради которого я пришел?!
— Э — э…. — возбуждение, хлеставшее через край, сейчас мешало ему адекватно воспринимать ситуацию, поэтому он несколько секунд растерянно смотрел на меня, вникая в мои слова. — Да. Да! Вы правы. Я сейчас. Лизочка, побудь, пока наверху. Хорошо, девочка? Я скоро.
Спустившись вниз, он остановился возле своего приказчика, все еще лежащего без памяти, и обратился ко мне: — Погодите еще немного, мне сначала надо оказать помощь Андрею Лукичу.
Городовые, тем временем, уже суетились, стараясь показать служебное рвение. Быстро и ловко обыскав преступников, сорвали со всех троих маски, затем кое-как перевязали раненых, посадив их рядышком, недалеко от входа. Все трое налетчиков оказались довольно молодыми людьми, а Воробышек, так и вовсе выглядел подростком.
Один из полицейских, Перфильев, пытаясь загладить свой грех, старательно помогал хозяину магазина перевязывать голову приказчику, который уже пришедшему в себя, но стоило им поставить его на ноги, как тот вдруг издал крик, полный негодования:
— Паршивец! Негодяй! Разбойник! Ты что наделал?! Что ж твоей матери я теперь скажу?!
Все замерли, глядя на бледное, искаженное не столько от физической боли, сколько от душевной муки, лицо приказчика.
— Как же ты мог! Я же тебя, стервеца, на руках качал! Ты же мне как родной….
— Погоди-ка кричать! — прервал его истошные вопли один из полицейских. — Он что тебе сродственник?!
— Егорка?! Он мой племяш! Как я овдовел, так к сестре перебрался. У нее муж уже как девять лет помер, а у меня желудок больной, мне без хорошей пищи никак нельзя. А Антонина, она в этом деле мастерица. Бульончик там говяжий наваристый…. А! Не о том говорю! Старший ее сын, Анатолий, уже давно своим домом живет, а он, Егор, сам по себе, квартиру снимает. У матери редко является, вот только в последнее время зачастил. И вчера был. Ох! — он вдруг резко повернулся к хозяину, стоящему в двух шагах от него и упал перед ним на колени. — Какой я дурак! Прости меня, Михаил Васильевич! Это я! Я его привел! Вчера, за чаем, сестре рассказывал, что сделка хорошая намечается. При нем рассказал, при гадине подколодной! Виноват! Угораздило меня на старости лет!