Ангелы Опустошения

Керуак Джек

Теперь полдень и обед окончен, несколько пластинок, и мы отваливаем обратно к городу, с моими старыми рукописями и одеждой которые я оставил в деревянном ящике в погребе у Кевина – Я должен ему 15 долларов с предыдущей Весны поэтому подписываю ему пару своих аккредитивов из Седро-Вулли и он по ошибке (в погребе) (и кротко с грустными глазами) протягивает мне обратно смятую горсть долларовых бумажек, четыре, одной не хватает, причем я ни за что в жизни не могу ему об этом сказать – Поскольку Кевин к этому времени уже обдолбан (обеденным вином и прочим) и говорит «Ну так когда я увижу тебя опять Джек?» как мы уже однажды ночью за полгода до этого пошли и уселись в депо возле Набережной с бутылкой «токая» и уставились в стену (как Бодхидхарма принесший

буддизм в Китай) громадного Утеса выступающего из нижних ляжек задней стороны Телеграфного Холма, ночью, и оба мы видели волны электромагнитно-гравитационного света исходящего из этой массы материи, и как же рад был Кевин что со мною провел хорошую ночь вина и стеносозерцания и улицерысканья вместо обычного пивняка в «Месте» —

Мы возвращаемся в своей малолитражке и разворачиваемся и все машем Кевину и Эве, и едем обратно по Мосту в Город —

– Ах Коди, я не знаю кошаков ненормальнее тебя, – сдается теперь Рафаэль —

– Послушай Рафаэль, ты говорил что ты Рафаэль Урсо Поэт-Игрок, давай же, парень, поехали с нами завтра на ипподром, – подзуживаю я —

– Черт возьми могли бы и сегодня успеть если б не было так поздно, – говорит Коди —

– Заметано! Еду с вами! Коди ты мне покажешь как выигрывать!

– Да все ништяк!

– Завтра – заедем за тобой к Соне

Соня девчонка Рафаэля но годом раньше Коди (естественно) увидел ее и влюбился («О чувак ты не соображаешь как Шарль Сван сходил с ума по тем своим девушкам – ! – сказал мне как-то Коди… – Марсель Пруст никак не мог быть педиком и написать такую книгу!») – Коди втрескивается во всех симпотных чувих в округе, он преследовал ее и притащил даже свою шахматную доску чтобы играть с ее мужем, однажды он притащил и меня а она там сидела в брючках в кресле расставив ноги перед шахматистами глядя на меня и говорила «А разве ваша жизнь одинокого писателя не становится монотонной, Дулуоз?» – Я соглашался, видя у нее в штанах разрез, который Коди естественно пока подставлял слона королевской пешке тоже видел – Но она в конце концов дала Коди отставку сказав «Я знаю чего тебе нужно», а после этого все равно бросила мужа (шахматную пешку) (теперь исчезнувшего со сцены временно) и ушла жить с только-что-приехавшим-с-востока трепливым Рафаэлем —

– Мы заберем тебя у Сони на фатере

Рафаэль говорит

– Ага, только я с нею поругался на этой неделе и ушел, Дулуоз можешь ее себе взять

– Мне? Отдай ее лучше Коди, он обезумел —

– Нет, нет, – говорит Коди – он уже свалил ее с плеч —

– Сегодня вечером все поедем ко мне и будем пить пиво и читать стихи, – говорит Рафаэль, – а я начну собирать вещи

Мы возвращаемся в ту кофейню где снова ждет Ирвин, и тут одновременно в дверях возникает Саймон Дарловский, один, закончив на сегодня работать водителем «скорой помощи», потом Джеффри Дональд с Патриком Маклиром двое давних (давно устроившихся) поэтов Сан-Франа которые ненавидят нас всех —

И Гиа тоже входит.

82

К этому времени я уже выскользнул наружу и засунул пузырь калифорнийского пойла себе под хлястик и начал хлестать его так что все расплывается и возбуждает – Заходит Гиа руки в юбке как обычно и говорит своим низким голосом

– Ну это уже весь город знает. Журнал «Мадемуазель» собирается вас снимать в пятницу вечером —

– Кого?

– Ирвина, Рафаэля, Дулуоза – А в следующем месяце журнал «Лайф».

– Где ты это услыхала?

– Без меня, – говорит Коди как раз когда Ирвин хватает его за руку и говорит чтобы тот приходил. – В пятницу я буду на вахте вечером

– Но Саймон с нами сфотографируется! – торжествующе выкрикивает Ирвин, хватая Дарловского за плечо, и Дарловский просто кивает —

– А можно потом устроить половую оргию? – спрашивает Саймон.

– Без меня, – говорит Гиа —

– Что ж и там меня может не быть, – говорит Коди,

и все наливают себе кофе из электрической кофеварки и сидят за тремя разными столиками и прочая Богема и прочие Подземные входят и выходят —

– Но у нас получится у всех вместе! – вопит Ирвин. – Мы все станем знаменитыми – Дональд и Маклир пошли с нами!

Дональду 32, пухлый, светлолицый, грустноглазый, элегантный, тихо отводит взгляд а Маклир, ему за 20, молодой, коротко стриженный, безучастно смотрит на Ирвина:

– О а нас уже сфотографировали отдельно сегодня

– И без нас?! – вопит Ирвин – затем соображает что существуют заговоры и интриги и глаза его темнеют от мысли, есть альянсы и расколы и расставанья в святом золоте —

Саймон Дарловский говорит мне

– Джек я искал тебя два дня! Где был? Чего делал? Те в последнее время сны снятся? Чёнть клевое? Какие-нибудь девчонки расстегнули тебе ремешок? Джек! Посмотри на меня! Джек! – Он заставляет меня на себя взглянуть, его напряженное дикое лицо с этим округло ястребиным носом и светлыми волосами теперь остриженными коротко (раньше дикая копна) и толстыми серьезными губами (как у Ирвина) но высокий и сухощавый и вообще-то недавно еще старшеклассник: – Мне нужно тебе миллион всего рассказать! Все про любовь! Я открыл секрет красоты! Это любовь! Любят все! Везде! Я тебе все это объясню – И впрямь на приближающемся поэтическом чтении Рафаэля (его первом представлении ярым поклонникам поэзии Фриско 50-х) он был назначен (по договоренности с Ирвином и Рафаэлем который хихикал только и ему было плевать) встать после их стихов и произнести большую долгую спонтанную речь о любви —

– Что ты там скажешь?

– Я скажу им всё – Ничего не упущу – Они зарыдают – Прекрасный брат Джек послушай! Вот тебе моя рука на целом свете! Возьми ее! Пожми! Ты знаешь что со мной было на днях? – внезапно кричит он в совершенстве воспроизводя Ирвина, а в остальное время имитирует Коди, ему всего 20: – Четыре часа дня вхожу в библиотеку с малиновой пилюлей – и что ты думаешь? —

– Малиновой?

– Дексидрен – у меня в животе, – похлопывая по нему: – Видишь? – торча в животе я наткнулся на «Сон чудного малого» Достоевского – Засек возможность —

– «Сон смешного человека», в смысле?

– возможность любви в клазельных покоях моего сердца но не снаружи сердца в реальной жизни, видишь, передо мной мелькнула любовная жизнь которая была у Достоевского в его глубокой темнице света, она всколыхнула во мне слезы тронула мне сердце и оно расширилось все блаженное, видишь, потом у Достоевского был его сон, видишь он кладет в ящик револьвер после того как просыпается, собирается застрелиться, БАМ! – хлопает ладонями, – и почувствовал желание любить и проповедовать еще острее – да Проповедовать – так он и сказал – «Жить и Проповедовать тот Узелок Истины который знаю так Хорошо» – поэтому стоит подойти сроку мне произносить речь когда Ирвин с Рафаэлем прочтут свои стихи, я заморочу всю группу и самого себя идеями и словами о любви, и почему люди не любят друг друга так сильно как могли бы – Я даже расплачусь перед ними чтобы стало ясно как я переживаю – Коди! Коди! Эй ты чокнутый юноша! – и он подбегает и тузит и тянет его, а тот только «Ах хем ха я» да поглядывает на свои старые железнодорожные часы, готовый бежать, пока мы все тусуемся. – У нас с Ирвином были долгие до-о-олгие разговоры, я хочу чтобы наши отношения строились как фуга Баха видишь где все источники движутся друг меж другом видишь – Саймон заикается, пятерней откидывает назад волосы, в самом деле очень нервный и сумасшедший, – И еще мы снимали всю одежду с себя на вечеринках Ирвин и я и закатывали большие оргии, как-то ночью до того как ты приехал мы взяли эту девчонку которую Сливовиц знает и уложили ее в постель и Ирвин склеил ее, ты ей зеркальце еще кокнул, что за ночка была, я полминуты кончал в первый раз – У меня снов не было никаких, по сути полторы недели назад я наспускал во сне а самого сна не помню, как одиноко…