Ангелы тоже люди
Шрифт:
может, давил груз того, к чему ее готовили родители - к жизни взаперти. Но
какое ему до всего этого было дело? Хотя, сказать честно, его тронули эти
бездонные глаза. Было в них что-то особенное, мистическое, как будто она
уже что-то знала, как будто понимала и принимала все, что с ней происходит
и еще произойдет. Именно эта затаенная тоска, спрятанная на самом дне
огромных чистых карих глаз, растопила бы сердце даже самого закоренелого
скептика
он привязался к ней как к собственной дочке. Да и дети его полюбили Марию
как сестру. Она ни с кем не спорила, никого не обижала, была приветлива,
добра ко всем, включая слуг. Ее, в свою очередь, не заставляли брать на себя
обязанности по дому, и она проводила время в вышивании, которое очень
полюбила еще со времен пребывания в храме, прогулках по двору,
размышлениях или молитвах в спальне.
И вот теперь новости! Первой принесла тревожную весть одна из служанок.
Отведя его на задний двор, чтобы никто не слышал, она рассказала Иосифу,
что Мария с кем-то разговаривает в своей спальне. Хозяин тогда не поверил
глупой женщине и приказал ей держать рот на замке. Однако, слуги стали
перешептываться и с неодобрением поглядывать на свою госпожу. Да и
Мария переменилась. Она посвежела и, казалось, вся сияла внутренним
светом и радостью. Глаза ее из двух темных озер превратились в два
сияющих солнца, и с губ ее не сходила легкая улыбка. Она и не замечала
недоброжелательных взглядов. Но Иосифа все это задевало, и очень даже
глубоко. Во-первых, ему по условию договора необходимо было сохранять
Марию в целомудрии. Даже он, муж ее, никогда не позволил бы себе ни
лишнего взгляда, ни намека. А уж у него на нее было прав поболее, чем у
всех остальных. Во-вторых, он не хотел, чтобы глупые болтливые слуги
разнесли сплетни о распутстве Марии на весь город. С этим в Назарете было
очень строго: уличат в неверности - забьют камнями до смерти. К тому же
зачем Иосифу, одному из самых уважаемых людей в городе, нужна
репутация рогоносца? И вот он решил проверить сам, что происходит. Один
раз он уже пытался сделать это. Тогда он так же стоял под дверью и
отчетливо слышал, как Мария говорила что-то. Но она говорила так тихо, что
невозможно было расслышать. Тогда он постучал в дверь и вошел. В комнате
никого не было. На вопрос, с кем она говорила, Мария ответила, что
молилась. Иосиф ей поверил. Невозможно было не поверить, глядя в эти
чистые, добрые глаза.
И вот он опять стоял под дверью и слушал, как его жена с кем-то говорит.
этот раз сомнений не было, мужской голос вполне отчетливо произнес:
«Смирись, Мария, как пришлось смириться и мне. На все воля Господа. Ты
знаешь, как я тебя люблю, я всегда буду с тобой». Иосиф резко распахнул
дверь спальни Марии. Она в одной простой рубахе с распущенными
волосами стояла на коленях посреди комнаты, лицо ее было красным и
распухшим от слез, волосы прилипли к щекам, а глаза выражали неизбывную
тоску и отчаяние. Комната была пуста, в ней пахло маслами и ладаном, все
окна накрепко закрыты. Иосиф сам проверил, подергав ставни. Они были
наглухо заколочены по его же приказу. Иосифу лишь на мгновение
показалось, что в воздухе висит какое-то золотое свечение. Но всего лишь на
минуту, потом он моргнул, и наваждение исчезло. Он прошелся по комнате,
заглянув на всякий случай под кровать и в сундуки, и, конечно же, там никого
не оказалось. Не могло же ему послышаться!
– Мария!
– он остановился, не зная что сказать.
– Во-первых, встань.
Мария выглядела обессиленной, и ему пришлось самому помочь ей
подняться и усадить ее в кресло.
– Мария!
– она подняла на него замутненные, полные слез глаза. Ее губы
дрожали.
– Ты должна мне расказать, что происходит. Я, конечно, по твоим
понятиям уже старый, но не настолько глух и слеп, чтобы не замечать того,
что творится у меня под носом! Я слышал мужской голос у тебя в спальне.
Ты можешь сказать мне, что никого здесь нет, и ты опять просто молилась, но
я прошу тебя, не обманывай человека, который был добр к тебе, принял тебя
в свой дом и отнесся как к родной дочери! Разве ты видела от меня когда-
нибудь дурной поступок или слышала плохое слово? И теперь ты хочешь
опозорить меня перед людьми? Разве не замечаешь ты, как шепчутся слуги у
тебя за спиной? Скоро слух, что у Иосифа молодая жена – развратница и
прелюбодейка поползет по всему городу! И это мне будет достойной
наградой за то, как я относился к тебе и сколько сделал для тебя!
Иосиф разошелся. Он никогда до этого не повышал голоса на свою молодую
жену, но тут обида взяла верх.
– Что я теперь скажу твоей семье, которая передала тебя мне на сохранение?
Не ты ли еще совсем недавно лицемерно клялась, что тебе ничего не нужно в
этой жизни, кроме как служение Богу? Ты меня провела, глупого старика! А я
тебе поверил! Ну, что же ты молчишь?!
– в сердцах крикнул он и поднял