Ангелы тоже люди
Шрифт:
почувствовала, что такой же порыв исходил и от него, и когда наши тела
соприкоснулись, это было подобно взрыву двух тысяч шаровых молний,
однако не тех, которые убивают, это был взрыв бесконечной божественной
любви, которая порождает. Нас как будто подхватило волной и понесло, все
закружилось передо мной, я в исступлении и счастье и плакала, и смеялась, и
была как безумная... Не знаю, как описать свои ощущения в ту минуту.
Человеческими словами
способных описать подобные чувства. А потом я просто потеряла сознание,
потому что мой человеческий мозг не мог вместить в себя всех нахлынувших
внезапно божественных ощущений, иначе моя голова, мое сердце не
выдержали бы и лопнули. Когда я пришла в себя, был уже вечер. В комнате
стояли сумерки. И хотя я пролежала без чувств несколько часов на холодном
каменном полу, я чувствовала себя, как будто лежала на теплой пушстой
перине, сотканной из лепестков роз, такое благоухание стояло вокруг. И если
бы ты меня спросил, я могла бы поклясться, что все это время пролежала у
него на руках, укрытая его крылами. Я до сих пор, когда мне одиноко или
грустно, могу воспроизвести в своей памяти ощущение прикосновения этих
теплых нежных крыльев к моей коже. Мне кажется, что до сих пор я слышу
биение его сердца... Теперь ты знаешь все... Меня можно обвинить только в
том, что я люблю. Но человеческих обетов я не нарушала, да это легко
проверить. Я никогда не принадлежала другому мужчине.
Мария замолчала. Иосиф молчал тоже, не зная, что сказать. История, которую
только что поведала ему Мария, казалась ему сказочной выдумкой, бредом,
фантазией больного рассудка. Наконец, он вымолвил:
– Мария, то, что ты мне только что рассказала, видится мне фантазией
больной женщины. В этом, конечно, есть доля моей вины. Я держал взаперти
вполне уже созревшую женщину. Твой рассудок мог помутиться оттого, что
сексуальные фантазии, естественно наполняющие голову каждой здоровой
девушки, смешались в твоей с фанатическим бредом. Ты слишком много
молишься. Тебе надо отдыхать. Я прикажу служанкам почаще выводить тебя
на свежий воздух. Верю, что ты мне не изменяла. Ты была всегда под
присмотром верных мне слуг, в спальне окна накрепко заколочены, а под
ними стоит стража. Поэтому ты просто не могла бы это сделать, даже если бы
и захотела. А чужие голоса... Думаю, не совсем здоровые люди могут
воспроизводить посторонние голоса. А сегодня ты была явно не в себе, когда
зашел в твою комнату. Я очень беспокоюсь за тебя, Мария. Мне кажется, что
твой рассудок на грани
своем здоровье. И больше проводить времени на солнце.
– Иосиф, ты очень добр ко мне. Но я вижу, что ты не веришь мне и считаешь
сумасшедшей. Тогда я скажу тебе последнее, то, в чем я побоялась бы тебе
признаться раньше. То, из-за чего ты застал меня в слезах. Сегодня мой
возлюбленный Гавриил принес мне благую весть. Я понесла ребенка в своем
чреве. Я понесла от той божественной любви, которую испытала к Гавриилу,
а через него и к Господу нашему. Я рожу ребенка, Божьего сына, который
изменит судьбу всего рода человеческого, потому что зачат был не в
обычной, человеческой, а в божественной любви. Во всяком случае так мне
сказал Гавриил, а я верю ему как Господу Богу нашему. Сначала я
обрадовалась. А потом заплакала, потому что испугалась. Мне вдруг на
мгновение открылось, какой тернистый путь я должна буду пройти, чтобы
сберечь и защитить это божье дитя. А еще мне стало страшно оттого, как
люди отнесутся ко всему случившемуся, поверят ли мне. Но Гавриил
приказал мне быть сильной и не бояться. Он сказал, что Бог поможет нам, а
сам он будет всегда рядом и защитит меня и моего ребенка, чего бы это ему
не стоило. А потом ты вошел в комнату, и он исчез. И вот мои опасения
сбываются. Даже ты - мой муж, добрейший человек на свете - не веришь мне
и называешь сумасшедшей.
Иосиф молчал, не зная, что сказать. Еще пять минут назад он ни на секунду
не верил своей молодой жене. Но... она беременна?! Это уж слишком... Если
это так, то он нарушил контракт, не уберег девушку. Но ведь этого не могло
произойти! Никак! Потом, действительно это легко проверить... Он присел в
раздумье. Потом встал, резко выпрямившись, и сказал, как отрезал:
– Вот что я тебе скажу, Мария. Всвязи с тем, что ты сообщила, мне придется
переменить свое решение. С этого момента ты будешь находиться под
усиленной стражей в своей комнате. А я в ближайшее же время приглашу к
нам мою сестру. Ты знаешь, она повитуха, семья может ей довериться. Она
осмотрит тебя и скажет результат. Только после этого я смогу разговаривать
с тобой о чем-то серьезном. Ведь я даже не знаю, как теперь к тебе
относиться. Жалеть ли тебя, потому что ты умом тронулась. Или презирать,
потому что ты обвела меня вокруг пальца. До того времени, пока сестра моя
не вынесет свой приговор, я не буду видеться с тобой. Всем остальным