Ангелы тоже люди
Шрифт:
«здрасьте», умотал, прихватив остатки запасов спиртного. Однако Данилу все прощается,
он умеет произвести впечатление даже на строгих дам бальзаковкого возраста. Включая
мою болонку Рею. Увидев его, она от радости неприменно делает лужу мне в ботинок.
Вероника засмеялась, живо представив эту картину. Что ж, раз так, на душе у нее стало
гораздо легче. К тому же, как ни крути, она жутко рада тому, что все-таки увидит своего
пропавшего возлюбленного.
Лифт
Панса забарабанил в деревянную хлипкого вида дверь, что есть мочи. Она открылась
после второй серии ударов. На пороге стоял заспанный хозяин квартиры в исподнем и
старательно раздирал слипшиеся спросоня глаза, силясь понять, что происходит.
– Ну что так долго, - нагло заявил Панса, и, посторонив еще ничего не успевшего сказать
Данила, добавил, - Девочки, проходите, чувствуйте себя как дома.
– Откуда вы взялись на мою голову, не видите, человек спит, ночь на дворе?
– притворно
заныл Данил, но, тем не менее, достаточно шустро отправился одеваться, и уже через
несколько минут вся дружная компания сидела за столом, а хозяин доставал из
холодильника все, чем, по его мнению, можно было закусить коньяк: пару лимонов,
полпалки сухой колбасы, небольшой кусок сыра и завернутый в целлофановый кулек хлеб.
Коньяк, водруженный в центр стола, гордо поблескивал пятью золотистыми звездочками.
Конечно, Вероника пыталась отказаться от стакана, куда добрый друг плеснул
недрогнувшей рукой изрядную порцию золотистого, кстати, весьма приятно пахнущего
напитка. Объяснения, что, не пьет она так много, к тому же после пива не хотелось бы,
приняты не были, и ей пришлось опрокинуть почти всю стопку практически до дна под
«заботливым» присмотром Пансы. На вкус коньяк оказался вполне достоийным, и
настроение как-то удивительно быстро начало приходить в норму. По горлу до самого
желудка побежало расслабляющее тепло, и ей стало хорошо и уютно на этой прокуренной
кухне.
– В «Гоголе» сегодня куча народа была, все про тебя спрашивали, ты же обещал рассказать
что-то интересное о конференции, - скривившись от лимона, произнес Санчо.
– Успею еще. Сегодня я вымотался, как собака, если бы вы не пришли, проспал бы до утра.
– А я на юрфак поступаю, - неожиданно поделилась новостью Танюшка, и, увидев
произведенный на мальчиков эффект, добавила, - А Никин папа поможет мне
подготовиться.
– Что с тобой, не заболела ли? Зачем тебе это надо?
– оправившись от удивления спросил
Данил.
– Сидела бы в своем обувном, цепляла богатеньких придурков. А в институте
учиться
– Надо же, ценитель мозгов, - фыркнула Таня.
– Вот поступлю и докажу всем, что
ошибались во мне. Просто раньше у меня не было цели, чтобы эти самые мозги проявлять.
Да и где, перед клиентами обувного магазина?
Танюшка кинулась в пространные рассуждения о своих радужных перспективах. Вероника
сидела, не произнеся ни слова. Она делала вид, что с интересом слушает подругу, а сама
время от времени искоса бросала взгляды на Данила. Он пытался вставить очередную
шпильку в разговор, его улыбка была такой открытой, лицо таким родным, что невольно
Вероника залюбовалась им. Неизвестно откуда появился кот и, вспрыгнув на колени
хозяину, попытался залезть мордой на стол. Тот сбросил наглеца на пол. Веронике стало
жаль бедное животное, и она тайком от всех спустила ему кусочек колбаски под стол.
Варфоломей понюхал и брезгливо загреб его лапой. Потом он с явным неудовольствием
посмотрел на гостью и важно пошел в комнату, виляя худой черной задницей. Тем
временем разговор плавно перешел на тему учебы и студенческих сплетен. Данил
рассказал несколько свежепривезенных анекдотов, вся компания буквально покатывалась
со смеху, тем более, что рассказчик он был весьма незаурядный. Когда бутылка была
почата, большие круглые кухонные часы показывали уже полтретьего, ребята
засобирались. Вероника вслед за ними пошла в прихожую, когда почувствовала, как руки
Данила обняли ее сзади, а хриплый голос умоляюще прошептал в ухо всего лишь одно
слово: «останься!». Ее сердце застучало в ритме конского галопа, кровь прилила к лицу.
Что делать? Конечно же, надо быть гордой и сказать, что она хочет домой. Хотя это будет
самая большая неправда в ее жизни, потому что больше всего на свете сейчас хотелось
остаться. Она обернулась, на ходу подбирая причину для отказа, чтобы было понятно, что
она обиделась, что нельзя о ней так просто забывать, даже если очень, очень занят, но,
заглянув в зеленые, такие любимые глаза, проговорила:
– Ладно, только бабушке позвоню, чтобы не волновалась.
Данил притянул ее к себе и поцеловал в губы долгим, страстным поцелуем, который,
казалось, длился целую вечность. Когда Вероника очнулась, Танюшки и Санчо Пансы уже
и след простыл, и она вздохнула: «Какая же я все-таки слабовольная… Но такая...
счастливая!»
Начинало светать, когда Вероника и Данил, разомлев от наслаждения, сидели в большой