Ангелы тоже люди
Шрифт:
она еще несколько минут пыталась успокоиться и прийти в себя, но сердце билось часто, а
в ушах стоял такой родной и любимый голос. Вариант с болезнью отпал, что было весьма
к сожалению, так как приходилось подумать над предположением вторым.
«Ну, конечно, что я для него значу, - думала она, уныло бредя по не менее унылому парку,
расшвыривая ногами жухлые остатки когда-то зеленой и свежей листвы.
– Мимолетная
знакомая, без году неделя, сразу
думать, звонить. Вокруг вон еще сколько других интересных и таких же
легкодоступных…» Она то ругала себя за то, что так быстро поддалась охватившему ее
чувству, то, впав в сладкие воспоминания, уже ни о чем не жалела и мечтала об одном -
увидеть его и снова оказаться в его жарких объятьях. Буля, понимая ее состояние, ни о чем
не спрашивала, только с сочувствием и глубокой нежностью смотрела своими добрыми,
все понимающими глазами. У Тани спрашивать о нем тоже не хотелось, зачем самой
нарываться на промывку мозгов типа «я же предупреждала». Однако, Вероника
поговорила с отцом насчет подруги, и тот, несмотря на всю свою занятость, с охотой
взялся помочь. Вероника так и предполагала, она прекрасно знала, как хорошо отец
относится к Татьяне, жалеет ее. Иногда ей даже казалось, что, может быть, Таня была бы
лучшей дочерью, чем она, они были бы более счастливой семьей. У них было схожее
понимание мира и задач в этой жизни, оба не такие сентиментальные и ранимые, как она,
легче преносят одиночество. Хотя, может, она ошибается, это все маска, защита, ведь
любил же отец так безумно и преданно ее мать...
Вероника позвонила Тане и сообщила ей приятную новость. Та обрадовалась, долго
щебетала о перспективах, как ее жизнь теперь преобразится и обретет новый смысл, а
потом предложила пойти назавтра в кафе, она видела Пансу и тот доложил ей, что завтра
опять будет тусовка. Конечно же, Вероника с радостью согласилась, втайне лелея
надежду, что там она увидит Данила и все выяснит. Она решила, что не будет кидаться
ему на шею, но и не покажет, что обижена, просто посмотрит на все со стороны и
постарается понять, что происходит.
Теперь по ночам Вероника часто «ходила навестить» девочку из своих снов. Вернее, она
сама не старалась туда попасть, но сны все чаще и чаще приводили ее в это пустынное
место, где они подолгу разговаривали с Лейлой, и повсюду их сопровождал добрый и
верный Дарсик. Они разговаривали обо всем: о том, почему пришла осень, и справедливо
ли она поступила с летом, что выгнала его так скоро. И про то, что будут носить
сезоне, Лейле это было очень интересно, она выспрашивала все в деталях. Девочка умела
слушать и оказалась на редкость хорошей и умной собеседницей, несмотря на свой
небольшой возраст. Будучи не погодам развитой, она могла поддержать разговор
практически на любые темы, а в иных случаях ее рассуждения даже были мудрыми, и
Вероника все больше и больше удивлялась и привязывалась к этой одинокой девочке. И,
конечно же, она поведала ей все свои сомнения и переживания. Лейла огорчилась, узнав,
что ее единственная подруга так страдает, но потом сказала:
– Знаешь, и все-таки ты - счастливая, ведь ты любишь. Ты влюблена и жива, а значит, не
все еще потеряно. Возможно, все еще наладится, ему просто необходимо время, чтобы
подумать обо всем. Но даже если ты никогда его больше не увидишь, с тобой останутся
шепот ветра, мерцание звезд, плеск волны и пение птиц по утрам, а это уже не так мало,
поверь мне. К тому же они напомнят тебе о нем, и, погрузившись в воспоминания, ты
опять станешь счастливой. А потом ты можешь встретить кого-нибудь другого…
– Но дело в том, что я не хочу никого другого. Я люблю Данила и буду его любить всю
жизнь. Я знаю себя, в нашей семье однолюбы… Но в одном ты права, шансы у меня еще
есть, и я постараюсь их использовать. И насчет птичек ты права. Знаешь, мне теперь
кажется, что они даже петь стали как-то по-другому, более проникновенно, что ли…
– Мне тоже раньше нравилось, как наш кладбищенский соловей выводит рулады, но
теперь надоело, - капризно поджала губки Лейла.
– А другие птицы почему-то сюда не
залетают. Только Дарсик еще меня развлекает. Да, малыш?
Словно поняв, что речь идет о нем, Дарсик улыбнулся, как умеют улыбаться собаки, и
завилял хвостом.
– Ну ка, спой, - и Лейла затянула протяжную унылую песню на незнакомом ей горском
языке. Дарсик посмотрел на нее печальными, сочувствующими глазами, и, не выдержав
напряжения мелодии и чувств, взвыл, что есть мочи, подняв свою крупную морду вверх,
туда, где скоро должна была появиться луна. Девочки не выдержали и от всей души
рассмеялись. Дарсик перестал завывать и недоуменно посмотрел на обеих, но его тут же
стали трепать по рыжей спине, гладить морду, и он от счастья забыл про все свои обиды.
– Смеркается, - сказала Вероника, - мне пора…
– Не забывай меня, - попросила Лейла и помахала рукой вслед уходящей подруге.