Ангелы уходят не прощаясь
Шрифт:
— Это вы меня простите, — спохватился Арсений, — позвольте я вам помогу. Такая хрупкая, разве можно такие тяжести таскать?
— Так больше некому. Сегодня у нас наконец-то зарплату дали, пятница, сами понимаете…
— Не совсем, Галина Аркадьевна.
— В Энске это главный рыночный день. Вот я и затоварилась по полной.
— Послушайте, — Арсений сделал еще одну попытку взять у женщины свертки, — давайте ваше богатство, обещаю, все будет в целости-сохранности.
— Никогда и ничего не обещайте, Арсений Васильевич. Приятно, конечно, что заезжие писатели такие джентльмены, но боюсь, сейчас от яиц, купленных мною, останется месиво.
Они вышли на улицу.
— Не передумали?
— Нет.
— Тогда нам в ту сторону.
— Здорово! И мне тоже туда.
— Я знаю, Арсений Васильевич. Монастырь от моего дома совсем недалеко.
— Про монастырь тоже в газете писали?
— У нас же маленький город, да к тому же…
— Что?
— Вы недавно с Володей Орловым встречались…
— Ясно.
Они какое-то время шли молча.
— Тяжело? — нарушила молчание Галина. — Может, что-нибудь я понесу?
— Обижаете. Или заезжие писатели не мужчины?
— Не обижайтесь. Я сама заезжая. Жила в большом областном городе, много лет работала журналисткой. Стихи писала.
— Стихи?
— А что, не похоже? — женщина засмеялась, только очень горьким был тот смех.
Покровский смутился.
— Простите, я…
— Да все правильно. При слове поэтесса, кого обычно представляют? Ахматову, Цветаеву, Ахмадулину. Разве не так?
— Так, — согласился Арсений.
— А тут тащит тетка кучу сумок. Поэтесса… А между прочим, в голосе Галины послышались гордые нотки, — я член Союза писателей России, у меня сборники выходили…
— Галина Аркадьевна, я не хотел вас обидеть…
— Это вы меня простите. Завелась. Наверное, просто живет в душе обида.
— На кого?
— Не знаю. На жизнь, наверное, а может, на себя. В середине девяностых осталась без работы. А дочка на выданье. Вот я и продала свою двушку. Часть денег ушли на подарок Машке, дочери. Родители жениха тоже помогли, вот они себе однокомнатную квартиру справили. А на оставшиеся деньги купила себе дом в Энске. Правда, не совсем дом, а часть дома…
— Можно спросить? А почему в Энске?
— Здесь моя подруга живет, мы с ней еще с институтских времен дружим. Лариса Ивановна Мишина, не слыхали?
— Нет.
— Она у нас заместителем редактора работает, вот оказала мне протекцию.
— А почему только корректор?
— За бюджетные места у нас в Энске люди стараются держаться.
— А просто жить?
Они остановились.
Галина вновь посмотрела на него своими огромными и грустными карими глазами.
— Честно? За всех не отвечу, у меня это получается неважно… Устали?
— Честно? Есть немного. Очень мало в последнее время спал. Сейчас как завалюсь суток на двое…
— Тогда пойдемте короткой дорогой. Как здесь говорят, задами.
— Галина Аркадьевна, — когда они двинулись дальше, спросил спутницу Покровский, — так я не совсем понял: вы полдома купили?
— Хорошо бы. Четверть.
— Не понял…
— Моя собственность — четверть дома, причем, очень старого. Зато большого. Полдома занимают москвичи. Мои апартаменты — первый этаж во второй половине — две комнаты, кухня, кладовая…
— Удобства на улице?
— Разумеется.
— Газ?
— Слава Богу, баллоны привозят аккуратно. А вот отопление печное. Да все нормально. Другие живут, почему я не могу? Так, о чем мы? Ну, а надо мной живет одна семья. Молодые ребята, очень симпатичные, Ира и Миша. У них есть сын, Тихон. Может, сегодня познакомитесь. Это просто чудо. За ним надо просто ходить и записывать. Что ни фраза, то перл. После того, как первый раз в детский сад пошел, дома его спрашивает отец: «Как тебе воспитательница?» — «Не переживай, папа, — молодая, красивая», — отвечает.
— Неплохо!
— А вот и он, собственной персоной.
Зады, похоже, кончились, и они вышли к дому Галины Аркадьевны, но вышли не со стороны улицы, а со стороны реки. Они прошли сад. Залаяла собака.
— Не бойтесь, Арсений Васильевич. Это Дозор, лучший друг Тихона. Пес добрый, но свое дело знает.
— Тиша, — обратилась она к кудрявому светловолосому малышу, с любопытством глазевшего на Покровского, — успокой дружбана. Кстати, ты далеко на ночь глядя собрался?
— К Наташе. Она мне будет книгу читать. Интересную. — После этих слов он подошел к огромной лохматой собаке и топнул ногой:
— Дозор, хватит! Свои.
Удивительно, но собака, которая была в холке выше мальчика, повиновалась и, загремев цепью, отправилась в свою конуру.
— Ну, вот, мы и пришли, Арсений Васильевич. Даже не знаю, как вас благодарить.
— Скажете тоже…
— А хотите, я вам стихи почитаю.
— Что, прямо здесь?
Она засмеялась. И в первый раз за все их знакомство, Покровский не услышал горечи в ее смехе.